– Олька, это ж публичные мужчины, – сказала
Анастасия, наморщив нос. – Я против смазливых слуг ничего не имею, дело
житейское, рыцарю не возбраняется, но с этими...
– Уж и посмотреть нельзя. Говорят, другие рыцари...
– Вот когда получишь шпоры, прижимай кого угодно, хоть
этих. А пока ты у меня в оруженосцах...
– Поняла. Молчу.
– То-то. Нам вот сюда, где калач над лавкой, потом
налево.
Они остановили коней. Вывеска «Золотого Медведя» была
искусной работы и впечатляла – на синем фоне, символизирующем поднебесные выси,
летел золотой двуглавый медведь – пасти щерились, мощные крылья распростерты во
всю доску. В лапах он нес прекрасного юношу в ярком наряде, но в левом углу,
как знак грядущего скорого возмездия, изображен крохотный рыцарь, скачущая
вдогонку. Анастасия вновь ощутила мимолетный сердечный укол.
Служанки выбежали к ним, повели коней в стойла, псов на псарню,
потащили наверх вьюк с доспехами и одеждой. Дебелая трактирщик кланялась в
дверях, по обычаю всех трактирщиков расхваливала свое заведение в голос и с
чувством, особенно упирая на то, что еще матушка Анастасии, светлая княгиня,
частенько проводила здесь не худшие дни своей жизни.
Анастасия глянула поверх ее широкого плеча. Там стоял слуга
и зарумянился, поймав ее взгляд. Как раз в ее вкусе – волосы золотые, как у
нее, глаза синие, как у нее. Это Ольке все равно, какого цвета глаза и волосы,
кидается на любую стройную фигурку, а вот Анастасия – нет, таков уж ее вкус –
чтобы глаза и волосы мужчины были того же цвета, что у нее. Ну, и фигурка,
понятно.
А посему Анастасия, когда входили следом за дебелой
трактирщиком, подтолкнула Ольгу локтем и шепнула:
– Чур, мой!
– Ну вот, вечно ты вперед успеваешь...
– Станешь рыцарем, отведешь душу, – безжалостно
ответила Анастасия.
К лестнице на второй этаж нужно было пройти через огромный
зал – с камином, сложенным из громадных камней, гербами на стенах, закопченными
потолочными балками. Гомон там стоял неописуемый – полным-полно рыцарей.
Анастасия ощутила вдруг, как укол концом копья, чей-то злой, ненавидящий взгляд
и поняла, что без стычки не обойдется. Ну и пусть, когда это мы уклонялись?
Слуга ойкнул на лестнице – Олька его все-таки ущипнула,
улучив момент. Анастасия на сей раз промолчала – пытаясь сообразить, кто мог на
нее так зло пялиться. Знакомых лиц в зале хватало, а враги у нее имелись в
немалом количестве, это уж как водится... Или на сей раз какие-то хитросплетения
родовой вражды, до поры неизвестные? Иногда и такое бывает.
У двери своей комнаты (Олька покладисто исчезла в своей)
Анастасия так многозначительно глянула на красавчика слугу, что того бросило в
краску, до ушей побагровел. Потом попросила перед тушением огней принести ей
квасу и не сомневалась, пожав значительно его тонкие пальчики, – принесет.
Затворила за собой дверь, задвинула кованую щеколду. Переодевание с дороги –
дело ответственное, почти ритуал, новоприбывшему рыцарю следует достойно войти
в зал, где уже собралось множество дворян, любая небрежность в наряде будет
подмечена.
Ванна. Вместо дорожных брюк – синие джинсы, дозволенные
только дворянам, безукоризненно сшитые ремесленниками в материнском замке.
Рубашка – красная же, только с сапфировыми застежками; Вместо грубых дорожных
сапог – мягкие красные (но кинжал Анастасия, понятно, сунула за голенище).
Черный пояс с золотыми геральдическими серпами-и-молотами. Меч на пояс,
конечно. В последнее время некоторые рыцари переняли у мужчин моду носить
перстни, но Анастасия этому глупому поветрию следовать не собиралась – если
честно, еще и оттого, что и так поползли слухи, приписывающие ей
мужественность. Зато серьги с бриллиантами и золотая цепь на шее – это
по-рыцарски, кто упрекнет? Анастасия глянула в зеркало и осталась собой
довольна. Вот если бы она могла еще пришпилить к плечу цвета Прекрасного
Юноши... Ладно, перемелется... И вообще зеркало врет, это отражение
взгрустнуло, живя самостоятельной жизнью там, у себя, в таинственном Зазеркалье,
а хозяйка отражения ни при чем...
Отражение взгрустнуло. А рыцарь Анастасия, княжна отрогов
Улу-Хем, степенно спускается по лестнице в зал, и голова ее поднята гордо, и на
лице довольство жизнью читается явственно даже для неграмотного.
Звенели кубки. Звенел женственный рыцарский хохот. Звенели
монеты за теми столами, где играли в кости. Шмыгали с подносами стройные юноши.
В углу с воодушевлением горланили древнюю боевую песню рыцарей Носиба:
Как ныне сбирается Вечный Олег
отмстить неразумным базарам.
Горкомы и нивы за буйный набег
обрек он мечам и пожарам...
Если честно, никто из нынешних рыцарей не знал толком, что
это за племя – базары. Говорили, что эти свирепые дикари жили в седой
древности, когда земля только-только отделилась от Мрака, по свету бродили
четвероногие лошади и другие чудовища, вскоре истребленные славными
предками-основателями, комиссарами в кожаных латах и пыльных шлемах. В седой
древности, когда возводились первые замки-горкомы и возникали первые родовые
гербы. Потом базаров, видимо, тоже кто-то истребил, но в летописях об этом ни
слова.
Анастасия прошла по залу, приветствуя знакомых, уселась за
стол. Задумчиво поднесла к губам кубок, отпила. Чисто машинально шлепнула по
заду пробегавшего слугу. Удивиться, отчего соседние столы притихли вдруг, не
успела – резкий, неприятный голос тут же поставил все на свои места:
– Катерина, пусть меня утащит Гологоловый Хру, если
среди нас нет переодетых мальчиков!
Анастасия обернулась – медленно, не роняя достоинства. Так и
есть. Двое за соседним столом громко переговаривались, не обращая будто бы на
нее внимания:
– Ну да, рыцарская одежда еще не делает мальчика
рыцарем.
– Хоть он колец и не надел.
– А вот серьги не забыл...
– И уши у него распухли – только что проколол,
бедняжка, непривычен к женским украшениям...
– И меч, как у рыцаря, с гербом, посмотри...
– И единорог в гербе, надо же...
Теперь у Анастасии были законные основания для ссоры.
Единорог на ножнах меча был гербом, принадлежавшим лишь их роду. И оскорбление
его было оскорблением всего рода, вкупе с поколениями славных предков. Все же
она медлила, приглядываясь. Эти рыцари, как и их гербы, Анастасии были
незнакомы. Рослые рыцари, женственные – мускулы так и играют.
– Кого вы назвали мужчиной, благородные рыцари? –
спросила Анастасия громко.
– Того, кто мужчина наверняка и есть, тоненький такой,
стройненький. – Катерина смотрела теперь ей в глаза. – Хоть и
прицепил на меч единорога...
– От диссидентов слышу, – сказала Анастасия.
Увидев, как их лица вспыхнули от гнева, щедро плеснула масла в огонь, закончив
страшным оскорблением, которого не стерпел бы никто: – Сдается мне, такие вот и
спят с Косматым Тро.
