Я нервно хихикнула и задала последний вопрос, чтобы убедиться в своей правоте:
– А вы не в курсе, из какой страны к вам попала королевская бабка?
– Оклаухома, кажется, а что?
Я откинулась на спинку дивана.
– Господи, Себастьян, ну вы даете! О боже! – И начала смеяться так, что даже слезы потекли по щекам, а сквозь смех попыталась объяснить причину своего веселья: – Дикий Запад! Ох-ха-ха… Дикий!.. Да они пос… в туалет не ходили без кольта! Без штанов могли выскочить, но не без ствола! Ох-ха… Ой, мамочки… – Я уже держалась за живот. – А теперь вы сочли… Ой, не могу!.. Это надо же!..
Себастьян не выдержал, встал и, взяв со стола кувшин с водой, налил в бокал.
– Выпейте и успокойтесь, – холодно сказал он. – Я не вижу ничего смешного там, где видите его вы. Я подданный другой страны… Другого мира. И, естественно, я не могу знать историю вашего мира так подробно, – слово «вашего» он выделил особенно, – в отличие от своего.
Я отпила пару глотков, и смех потихоньку начал отпускать.
– Извините, – все еще вздрагивая, первым делом произнесла я. – Великодушно простите. Вы действительно не можете знать… Ой!.. – Пришлось сделать еще пару глотков, чтобы окончательно успокоиться. – Честно, извините, пожалуйста. Я не специально назвала вас так. Но на Диком Западе на самом деле все знали про оружие, однако про современное им оружие. Тогда там жили одни бандиты, старатели… они золото искали, и лихие люди, – начала вспоминать я, но, кроме смутного курса школьной истории да кинофильма «Человек с бульвара Капуцинов» с Андреем Мироновым в главной роли, в голову ничего не шло.
Про салуны и бордели я вовсе решила умолчать, а то вдруг напридумывают себе потом чего-нибудь, а мне расхлебывай.
– Там все стреляли друг в друга… Шерифы, ковбои, охотники за головами… Смутное время, короче, и сплошное беззаконие. Там все спали в обнимку с оружием, – закруглила свою сумбурную речь я. – У нас совсем не так. У нас оружие только у военных, у милиции… ОМОНа какого-нибудь. Или у бандитов. А у простых граждан нет. Конечно, есть фанаты, что с закрытыми глазами автомат разберут и соберут, но я не фанат. Совсем. И об оружии знаю только то, что говорят из телевизора.
После моих слов Себастьян ненадолго подвис.
– Афтомад?.. Телефи… Тефели… – наконец попытался произнести он, а я поняла, что язык мой – враг мой и что я вляпалась по полной!
Нужно было срочно как-то исправлять положение. Мысли заметались, перескакивая с одного на другое, пока меня не осенило.
– Не мучайтесь, Себастьян, – уверенно произнесла я, хотя никакой уверенности на самом деле не испытывала. – Даже не пытайтесь произнести эти слова, вам все равно от них никакого прока. – А потом, приняв загадочный вид и выдержав театральную паузу точно по Станиславскому, я торжественно попросила: – Только давайте сначала договоримся: все, что я скажу сейчас, что покажу, останется между нами и не будет разглашено. Даже королю.
– Королю я обязан доложить, – нахмурившись, произнес он.
– Поверьте мне, – начала я вкрадчиво, а сама как бы невзначай при этом коснулась пальчиками его руки, играя жестами на доверие. – То, что я вам сейчас расскажу, не понадобится ни королю, ни его потомкам, наверное, еще лет двести… А может быть, никогда. Позже, когда меня выслушаете, вы сами так решите, а пока просто поверьте на слово и пообещайте – никому. Прошу! – И чуточку подалась вперед грудью.
Движение получилось именно таким, каким нужно: чуточку интимным и чрезвычайно женственным. А поскольку у аристократов где-то в спинном мозге засело – если женщина нежно просит, то по правилам хорошего тона это нужно исполнить, Себастьян кивнул, соглашаясь.
Я тут же подхватилась, открыла сундук, в котором возила свои вещи, и принялась вынимать их. Сначала наружу показались платья, подаренные герцогом, потом нижнее белье. За спиной раздался сдавленный возглас и неровное дыхание, однако я, никак не прореагировав, наклонилась еще глубже и, почти занырнув в сундук по пояс, продолжила копаться в нем. А что при этом испытывал Себастьян, разглядывая мой тыл, мне было все равно. Во всяком случае, я так мстительно думала!
Сумка обнаружилась на самом дне, и я, потрясая ею, как завоеватель драгоценной добычей, вернулась обратно на диван.
– Вот! – гордо произнесла я и высыпала на платье все, что в ней было сложено.
А сложено, как оказалось, было немало. Я принялась обратно запихивать косметику, у которой, наверное, уже вышел срок годности, потом бумажные салфетки, записную книжку, засохшие до каменного состояния конфеты, прочую ненужную мелочь, пока не отгребла футляр с телефоном.
– Вот, смотрите, – повторила я еще раз. – Вы такое видели?
Себастьян, естественно, покачал головой.
– Необычайно изящная вещь… – удивленно протянул он. – А для чего она?
– Это телефон, чтобы разговаривать с людьми, находящимися от тебя далеко.
– И как им пользоваться? – тут же заинтересовался он.
– Да никак! – пожала я плечами. – У вас никак. Для того чтобы поговорить по телефону, нужен хотя бы еще один такой, а также необходимо поставить вышку, на нее ретранслятор, потом выслать на орбиту спутник и… А чтобы выслать на орбиту вашей планеты спутник, нужно изобрести космический корабль, микроэлектронику, развить химию, физику, открыть редкоземельные, а может быть, радиоактивные металлы, построить огромное количество заводов, которые начнут производить все необходимое для построения спутника, космического корабля и телефона… Ой, еще забыла – нужно научиться добывать и перерабатывать нефть в пластик, получить из нефти горючее, сжижать кислород, ведь, кажется, на нем летают космические корабли и… Я забыла назвать еще кучу всяких вещей, которые нужно сделать, чтобы два человека просто могли поговорить по таким телефонам. Во-о-от.
Сказать, что после моего рассказа Себастьян опешил, – значит ничего не сказать. Он даже не подвис, он впал в ступор. В кататонический.
Минуты текли за минутами, мы сидели молча. Я наслаждалась тишиной, а маркиз переваривал услышанное.
– Заводы, говорите… – наконец пробормотал он и, тут же встряхнувшись и скинув с себя ворох информации, которая почти раздавила его, задал самый верный вопрос, за который, пожалуй, я бы могла его расцеловать. Наверное: – А на сколько лет ваше время позже времени королевы Флоренс Пришедшей?
Я прикинула.
– Если оттиск на револьвере тысяча восемьсот восемьдесят третьего года, а у меня две тысячи одиннадцатый, то… Сто двадцать лет. Не менее.
– И за эти сто двадцать лет вы смогли достичь столь многого? – удивился он. – Вы же говорили о двух сотнях…
– Так я же говорила про вас! – принялась выкручиваться я. – У вас сейчас, по нашему летосчислению, почти… Это сложно сказать. Могу сказать с уверенностью – вы даже от времени королевской бабки почти на век отстаете. А местами и более. Вам сначала ее время догнать надо. Электричество, например, открыть.
