– Любезный Самуил, ваш человек дурно воспитан. Я из уважения говорю с вами на общепонятном языке. Еще раз он раззявит ДУПЛО, продолжит разговор с… э-э-э болотным чертом!
Молчун, не дожидаясь, когда наемник затянет на повязке узлы, заломил неучтивому горбуну руки и с усилием перетянул их кожаным ремнем. Затем стащил с пленника тяжелый пояс с кошельком. Пресловутые «права человека» относятся к людям, а рабовладельцы, изуверы и их пособники естественным образом этой благодати лишены.
– Он не ест мой шеловек! – без колебаний отрекся от горбуна шляхтич.
После двусмысленного слова «дупло», которое я специально выделил, собеседник предсказуемо сморщился, сильнее, чем при откровенно хамском обращении «любезный». Спасибо, Ральф, указал на ахиллесову пяту дукарских наймитов, мнящих себя «идейными борцами за свободу».
Дукария – милое уху любого патриота название некогда великой родины теперь на многих языках Вселенной звучало подобно ругательству, обозначающему филейную часть тела. Оскорбительное название шляхтичей, ушедших на чужбину в погоне за воинским счастьем, – «дупары» – запустила в оборот проимперская партия Восточной Марки. Познавшие блага цивилизованного Юниленда, вкусившие плодов с древа имперской культуры, свою родину они презрительно именовали Вселенской Дупой. Емко обозначая и перманентный бардак во всех сферах жизни от гигиены до политики. Справедливости ради, они же первые создали для такого печального положения дел все предпосылки, допустив раскол своей страны. Разделенная на воеводства и множество мелких «гербов», ограбленная, погрязшая в нищете и внутренних раздорах Дукария давала этому миру, пожалуй, самые яркие характеры наемников. Не менее выносливые и стойкие, чем русины, находчивые и умелые в обращении с оружием, как ландскнехты Юниленда, бесстрашные и яростные, как норингары, бесшабашные и неудержимые, как степняки, – эти бойцы среди наемничьей вольницы более прочих славились патологической склонностью к дуэлям, азартным играм, мотовству и амурным похождениям. Спесь и неуправляемость шляхтичей вошли в поговорку. Где два дукарских нобиля, там три мнения, два заговора и одна измена – именно так некий проницательный имперский дипломат отозвался о низах аристократии Восточной Марки. Обнищавшие, не знавшие и не желавшие себе иного занятия, кроме войны, а если предельно откровенно – иных занятий, кроме убийств и грабежа, шляхтичи представляли собой превосходный материал для формирования из них наемных воинов. Если бы кому-то удалось вытравить из них лишнюю спесь, одолеть упрямство и умерить жадность, он, несомненно, получил бы лучших солдат, каких можно купить за деньги.
Ругательный ярлык намертво прилип к «солдатам фортуны» родом из Восточной Марки и широко разлетелся по свету. В иных глухоманях правильного звучания и не знали, ибо дукарские «дикие гуси» обладали несомненным талантом наживать смертельных врагов повсеместно. Итак, в плен ко мне попали опасные ребята. Окажись их больше и не в столь безвыходной ситуации, еще неизвестно, кто бы кого обобрал и собирался допрашивать.
Изучая во время разговора мимические реакции Городецкого на мои слова, я обратил внимание на ярко выраженную ямочку в центре его крупного подбородка. Эта черта могла говорить как о твердости характера, так и о бараньем упрямстве, что далеко не одно и то же. Правда, в вопросах соответствия внешности и характера я давно зарекся верить чему-либо, кроме своего собственного мнения о человеке.
На лице Самуила читался не столько возраст, сколько пережитые тяготы. Ниже глаз пролегали заметные косые линии. Существование двух других, параллельных «подглазным» скрывали темные усы, кончики которых слиплись сосульками и слегка заворачивались вверх. В очередной раз поразился разнообразию местной моды на лицевую растительность. Отчего-то подумалось, что если пану наемнику суждено дожить до старости, то его лицо идеально подойдет для маски, выражающей вселенскую скорбь и печаль. Может, все дело в игре света и тени в этом живописном и экологически чистом заповеднике комаров и лягушек, а может, у него есть повод для печали и посерьезнее, чем сегодняшнее пленение.
Со мной остались Акинф и Белов с несколькими стрелками. Я отдал распоряжения касательно судьбы пленных, трофеев и дальнейшего движения колонны, после чего обратился к нобилю и кондотьеру вновь на имперском.
– Итак, пан Самуил, у нас мало времени на пустую болтовню. От ваших ответов зависит судьба ваших людей.
Городецкий понимающе кивнул. Еще бы, у меня в запасе такой источник информации, как купец Зигфрид! А купцы во все времена – первые разведчики. Даже если он все время в зиндане просидел, что вполне возможно, все равно должен знать немало полезного.
– Я правильно понял, что вы возвращаетесь из ущелья Рока?
– Так, пан официр. – Ответ прозвучал на русинском.
– С какой целью?
– Пан официр, барон Тотенкопф, пьесья крэв, не есть шестный шеловек. Он выставил нас под фузеи граничар. Много крови и мало грошей. Мы ушли.
– Только вы или другие наемники тоже?
– Знаю только за своих людей. Кто бежит из боя, тех барон лишает души. Цэрн-Га взял последние золотые… – Слово «последние» Городецкий выговорил нарочито тщательно. – Взялся нас провести тайно.
А теперь и произношение наладилось странным образом! Значит, горбун – проводник. Надо ковать железо, пока пан теплый. Я извлек планшет и включил его.
– Как? Откуда у вас та весч? – выпучил глаза Городецкий на зависть Станиславскому.
– Самуил, давайте договоримся на будущее: вы не задаете глупых вопросов, а я не говорю вам грубых ответов. Планшет вам знаком?
Кондотьер замялся.
– Так да или нет? – при помощи Ральфа я сопроводил свои слова несильным психологическим нажимом.
– Та. То так. Мой наниматель имель такой.
– Тотенкопф? – закинул удочку на удачу.
– Ни! Ни! Другий. Импэрэц клятый. – От волнения Городецкий замахал руками и перешел на смесь родного и колониального: – Намэ ин кондотта есть ин баггэдж, оно совсем… кривда ест.
– Имя нанимателя не настоящее?
Самуил подтвердил мой перевод кивком головы. Получается, парочка агентов не только торговала имперским оружием, но и вербовала боевиков для врагов своей страны? А ведь тайный союзник сказал, что караван с новой партией сопровождала сотня дукарских стрелков. Ладно, оставим клубки интриги для посиделок на завалинке. Сейчас необходимо разобраться с маршрутом и врагами. Главарь наемников мешал мне сосредоточиться на работе с картой.
– Посфольте спросить, господьин, о судьбе гарнизона Камень-Руки…
От меня не укрылся жадный блеск глаз, которыми он «щупал» навьюченное на куланов добро.
– Да, Самуил. Весь гарнизон Каменной Длани уничтожен нами поголовно, причем малой кровью. Если вы двигались к этому сборному пункту, то вы мне не соврали. Ваши наниматели мертвы, и теперь вы «не служите ни одной стороне конфликта».
Получив свои же слова обратно, шляхтич никак не отреагировал. Значит, про «божью росу в глаза» я верно угадал.
