– Согрей меня, – просил он. – Мне ничего от тебя надо, кроме тепла и ласки.
Но она ускользала под благовидным предлогом, а иногда – и не утруждая себя предлогами. Зачем ей выдуманные предлоги? Она была честной девушкой.
И вся эта болезненная канитель вилась на фоне подлинной охоты на него – Уара – матерей, у коих дочери были на выданье. Они даже не знали точно, какого он роду-племени, но, видя только достаток и вполне благородное обличье, не отказались бы от своих матримониальных замыслов, даже если бы он оказался пустым повесой, игроком или мерзавцем, каких свет не видывал. Взять хотя бы недавний Предводительский бал в залах Дворянского собрания, что прошел с обычным оживлением, многолюдством и интересом. Почти всё, что есть в Москве выдающегося по своему рождению или положению, – всё собралось на дворянский бал. Общее число посетителей превышало тысячу человек; танцевало одновременно до двухсот пар. Но Уар вынужден был скользить по бальной зале смутной тенью, чтобы не попасть в сети озабоченных поиском женихов родительниц. Уж ему ли не знать, как подведенная невеста с обманчиво кротким нравом станет жеманничать да примется потом обсуждать его с подругами, а те тотчас возьмутся плести интриги? Нет уж, слуга покорный… От козней плоти следует держаться подальше. А выбор оставлять за собой. И самому найти того ангела или беса, что станет мучить до сладкой истомы, до нервной дрожи, до холодного отчаяния…
Царевич тогда еще верил, что все можно изменить, что судьба явит ему наконец свою милость и он обретет долгожданное счастье. Но в день своего рождения в сумрачном состоянии души он умчался в ресторан и напился там до беспамятства, излив предварительно свое горе случившемуся тут же Растопчину, да еще пожаловался, что сынок миллионщика Солодовникова, прапорщик негодный, которому по завещанию родителя досталось только его платье и нижнее белье, сманивает его подопечную в батюшкин театр. Каков подлец!
Вечером городская пожарная команда справляла свой городской командный праздник, устроенный на счет города. После молебна последовало угощение: выдано было по чарке водки на человека, по пирогу в два фунта и колбаса. К этому же времени прислано было при письме от градоначальника еще одна четверть водки, на каждого по бутылке пива, по одной булке и по фунту колбасы.
А на рассвете вспыхнул большой пожар в Солодовниковском оперном театре на Большой Дмитровке, где подвизалось русское оперное товарищество под управлением г. Кожевникова и танцевала приглашенная «звезда» – Анастасия. Огонь возник на сцене, но от какой причины, до сих пор не выяснено.
Только благодаря усилиям пожарных удалось отстоять наружные стены, все фойе, корпус уборных, все коридоры и стены, отделяющие коридоры от зрительного зала. Лишь к восьми часам утра огонь стих. Сцена, декорации, мебель в партере, ложи во всех ярусах, оркестр с музыкальными инструментами – все это сделалось добычей пламени. Погиб, между прочим, украшавший потолок плафон художника Врубеля.
Некий бдительный господин Пинягин первым заметил пожар в театре и, натурально, бросился к ближайшему телефону, чтобы вызвать пожарную команду. Не зная номера телефона пожарной команды, он умолял телефонистку дать любую пожарную часть. Телефонистка артачилась и не хотела соединять до тех пор, пока ей не скажут номер абонента, с кем желают говорить. Пока шли пререкания с упрямой телефонисткой, сгорело полтеатра.
Под утро вернулся Епифан в захватанной манишке, жаловался, что все идеалы запятнаны, требовал называть себя Сержем и объяснить всем этим женщинам, что если ты напился по причине душевного волнения, то это есть доказательство истинной беспробудной любви, а вовсе не того, что ты «алкоголик и грязная, равнодушная скотина»!
За завтраком Уар просматривал прессу. Потревоженные тени прошлого лезли из всех щелей, доводя царевича до нервного истощения: по мере производства земляных работ на Воробьевых горах по устройству возвышенного резервуара, мало-помалу были открыты все стены древнего дворца, относимого к эпохе Иоанна Грозного и служившего резиденцией Уарова тятеньки-душегуба. Старинное здание наносится на план, который теперь совсем закончен и представляет целиком весь дворец с массой мелких комнат, где за каждой дверью воскресают его детские страхи.
«На днях вблизи деревни Черкизово, на линии Московско-Ярославской железной дороги, на даче Жучкова случайно обнаружен клад. Дачный садовник при снятии земляного холма и выкорчевывании пня наткнулся на кучу серебряных монет, около 500 штук, времен Иоанна Грозного и Михаила Федоровича».
Да и Фофудьин принес ему на днях огорчительные новости:
«На работах при строящемся доме Башкевича в Большом Казенном переулке, на глубине 6 аршин вырыт глиняный горшок с 1044 штуками серебряных монет времен Михаила Федоровича и Алексея Михайловича, Поденный работник, нашедший клад, объявил о своем открытии в полицейском доме, куда он был доставлен с Хитровской площади для вытрезвления. Монеты переданы в Императорское Московское археологическое общество».
Предательница Москва легко раздаривала, казалось, надежно сокрытые до лучших времен сокровища. Не хотела носить в себе, уступала неприятелю. Царевич ненавидел археологическое общество всем сердцем. Оно беспощадно, с бесстыдным любопытством копалось в его неостывшем прошлом и жадно выгребало из него все то, что было когда-то его, Уара, жизнью. «Как они не понимают, эти смертные, что, надев чужие атрибуты с настоявшейся веками энергетикой, придется чужие грехи отрабатывать? Или чужую долю на себя брать?» – думал царевич и вспоминал, что сам он даже свои любимые ножички в новую жизнь не взял – новые приобрел. А ведь если кто-то из этих копателей нароет вдруг нож, обагренный его, царевича, кровью и выставит его в музее, да еще и с подписью, что, мол, это – тот самый, – то много ли сочувствующих найдется? Пожалуй, только праздное любопытство овладеет зеваками. Так, глядишь, скоро пыточный инструментарий выставлять начнут на потеху толпе. Топор да плаху. А потом плоть удивляется масштабу неубывающего зла! Вещь порождает мысль. Мысль рано или поздно толкает к действию.
Глава 19
Новые сведения об алмазе
Главным содержанием деятельности Общества нетрадиционных потребителей «Взаимная польза» им. Мосоха была, как и во все времена, попечительская деятельность. Благодаря бурной деятельности ответственного секретаря Общества Никиты Захарьина, московская жизнь полнилась актами добра и милосердия. Городское попечительство о бедных организовало сбор кусочков хлеба для продажи их на корм скоту; всем желающим собирать кусочки доставлялась от попечительства особая корзинка.
Попечительство о народной трезвости решило ввести в Москве подвижные кухни для продажи рабочему люду столицы горячих закусок. Проводник кухни, он же кучер, будет разъезжать по городу, останавливаться около строек, около мест, где производятся земляные работы. Предполагается плату брать самую ничтожную, то есть столько, сколько порция будет обходиться самой столовой, не включая сюда расходов по содержанию повозки, лошади и кучера. В конце сентября на пробу готовились к выезду две повозки-кухни.
