Несколько пулеметов, выданных самым сообразительным из рекрутов, в большинстве своем охотникам на чудовищ, тоже собирали свою кровавую жатву. Первые гранаты, заброшенные пращниками, стали рваться прямо в воздухе облачками разрывов, лишь чуть-чуть не долетая до основной массы врагов. Кровоглазки неслись подобно чудовищным живым таранам вперед, рыча и шипя от бешенства. Воля высшего демона заставила мутантов забыть, что такое боль и страх. Некоторые падали с ранениями, несовместимыми даже с отравленной Хаосом жизнью, и по их телам шли следующие. Живую волну, способную, казалось, смести тараном все маленькое войско людей, было не остановить дождем из свинца и стрел. И тогда в дело вступили маги.
Земля не разверзлась и не поглотила монстров. С небес не упало всесжигающее пламя, и не закружилась в воздухе бритвенно-острая ледяная метель, режущая плоть не хуже остро отточенного лезвия. Просто утоптанная почва горного ущелья с кое-где проглядывающими останками старой дороги вдруг превратилась в грязь. И в ней копыта, ноги, лапы и даже щупальца, предназначенные для ходьбы, стали вязнуть и поскальзываться.
– Хорошо, – проскрежетал призрак Канлера Великого, который от избытка чувств обрел такую материальность, что, когда он хлопнул в ладоши, по ущелью пошло гулять эхо. – Держите их, держите! Чем дольше эти отродья не доберутся до наших рядов, тем выше наши шансы на победу. Ну же, давайте стреляйте, олухи.
Но люди и эльфы были заняты и даже вряд ли заметили его проявление. Убивали. И умирали. Демоны, которые прятались за тушами мутантов, тоже хорошо знали трюк под названием «стрельба по площадям». Ядовитые плевки каких-то фиолетовых тварей, похожих на больших трехруких синих мартышек, падали то тут, то там, заставляя своих жертв то ли сгорать, как от концентрированной кислоты, а то ли сгнивать заживо. Но, к счастью обороняющихся, их было не очень много, и особой крепостью они не отличались. Осколки гранат, во множестве летавшие в воздухе за спинами мутантов, заставили основную их массу истекать густой черной кровью, даже не выйдя на дистанцию, с которой монстры могли бы попытаться взять плату за свою жизнь.
– Держа-а-ать! – заорали дуэтом Аксимилиан и призрак короля, видя, как бывшие мыши, щелкая клешнями, преодолевают последние метры, отделяющие их от копейщиков. Но таранного удара не было. По полю откуда-то из задних рядов армии демонов разнесся оглушительный заунывный звук. В нем переплелись стоны боли и удовольствия, звуки радости и страдания. Люди дрогнули. Твари приободрились. А достигшие первых рядов мутанты внезапно лопнули, и волна кипящей крови захлестнула копейщиков. Секунду те стояли как ни в чем не бывало. А потом на землю упали пустые доспехи и шлемы, из которых испарилась не только плоть, но и, возможно, сами души.
– Бездна! – помянул родину атакующих Краст. – Среди свиты Высшего есть Певец Хаоса!
– Это что такое? – спросил одними губами побледневший Олаф, глядя, как почти сотню опустевших мест в строю спешно занимают более везучие солдаты.
– Что-то вроде магии бардов, но в демоническом исполнении, – мрачно пробормотал Секрес. – Ищите его, быстро! Этого служителя искусства надо заткнуть, пока он не спел погребальную песнь всем нам!
– Вот он!
Метнувшаяся вперед Селес, не обращая внимания на многочисленные тела раненых и убитых, буквально взлетела на фургон с установленным на нем КПВ и замахала руками перед лицом судорожно пытающегося поменять короб с лентой старшего из братьев Мак-Конеллов. Покрытый гарью, ошметками мяса и смесью из своей и чужой крови, Адам походя смахнул эльфийку рукой с верхотуры себе за спину и, раскрыв рот в каком-то непереводимом рыке, больше подошедшем бы древнему викингу, повернул ствол пулемета в указанном сумасшедшей эльфийкой направлении, предварительно отшвырнув ударом крепкого армейского ботинка пытающегося залезть на борт импровизированной огневой точки мелкого демона, счастливо избежавшего копий людей и метких выстрелов эльфов. Окинув взглядом красных от полопавшихся от напряжения сосудов глаз происходящее, наемник передернул затвор. Отступившие за фургоны пращники уже давно метали гранаты просто руками, поддерживая сумевшие сгруппироваться остатки охотников и стрелков. В паре мест ополчение, расстрелявшее магазины винтовок и не имеющее времени на перезарядку, уже схлестнулось с набегающей волной вштыковую. Прикрывающие фланги мечники пока что еще держались, и именно это объясняло, почему прорвавшая копейный строй орда все еще не захлестнула обороняющихся. Все же идея Канлера об использовании фургонов в качестве опорных пунктов полностью себя оправдала. Конечно же старый призрак был не первым в применении данной тактики, если считать историю Земли и вспомнить о фургонах гуситов или русских гуляй-городах, – но в этом мире данная тактика была применена впервые и пока полностью себя оправдывала.
Указанная Селес цель, больше похожая на укутанного темным плащом бродягу, оказалась практически в задних рядах строя демонов, скрываясь за тушами громадных кровоглазок и покачиваясь в каком-то странном экстазе, воздевая увитые вспухшими жилами бледные руки к внезапно потемневшим небесам. Казалось, звуки, изрыгаемые из-под тьмы глубоко накинутого капюшона, заставляют окружающее содрогаться в пароксизме страха и омерзения. В такт словам… стекающим подобно каплям наполовину свернувшейся гниющей крови по окружающему… Песня, которая не была песней в том смысле, который вкладывают в нее живущие… Изломанная, искалеченная ритмика слов… тех самых слов темного наречия Бездны, знание которого способно свести с ума любого или, что еще хуже, изувечить душу, превращая в прячущегося во тьме и тенях, пускающего слюну и трясущегося от неизбывного ужаса идиота – растение, лишь по недомыслию похожее на человека… И, вслушиваясь в переливы этой песни, люди опускали руки, подставляя горло покрытым человеческой кровью, пьяным от вседозволенности и утоляемого голода демонам… Эльфы, бросив свои волшебные луки или новомодные «громыхалки», со всей силы зажимали свои чувствительные уши, пытаясь вырваться из-под наполненного мерзостью и ужасом волшебства. Это длилось мгновения… и одновременно вечность. Песнь его все расширялась. Задевая все больше и больше обертонов и струн, обращенных в безумие и ужас разумов, она приобрела фантастическое, бредовое, совершенно истеричное звучание – и все же продолжала нести в себе признаки несомненной музыкальной гениальности, заставляя слушать и упиваться этой мерзостью, этим ужасом из самых глубин тьмы… истекая сладостью и притягательностью гниющего мяса…
Ровно до той минуты, как над застывшим полем боя, покрытым изуродованными телами, мерным метрономом, разбивающим все дьявольское совершенство переливов этой чудовищной музыки, не зазвучал властный голос крупнокалиберного пулемета…
Грохот оборвал песнь. Певец замолчал и зашатался. Из многочисленных дыр в его черном плаще вылилась не кровь, но тьма. Тьма зовущая и вечно изменчивая. Она, госпожа живущего и нерожденного, ждала своего верного почитателя. И демон медленно и величественно погрузился в эту лужу тьмы, наградив напоследок всех слушателей концерта взглядом, который обжег их души будто удар бича, причем содрогнулись не только люди, но и демоны.
– Хрм! – Мак-Конелл упал, зажимая руками горло, в котором как из воздуха возник костяной плавник… нет, не плавник. Костяной веер, украшенный затейливыми рунами, притягивающими взгляд и заставляющими мутиться сознание, с острыми когтями на концах перьев.
