Выстрел – и рухнувший на колени скакун отправляет наземь своего хозяина, так и не отпустившего и поэтому бессмысленно размахивающего в полете кавалерийской пикой…
Глаз уже практически не осознает расстилающейся перед ним картины в целом и вычленяет только куски, необходимые мозгу для того, чтобы послать команду на указательный палец.
Выстрел… Выстрел… Выстрел…
Сто метров…
Взлетающие веселые, исходящие духмяным запахом сгоревшего пороха цилиндрики гильз, описывающие свои идеальные параболы и падающие где-то внизу… теплый, кажущийся раскаленным металл магазинов и звучащий мелодией лязг затвора…
Выстрел… Выстрел… Выстрел…
Казалось, Сэм превратился в безликую машину, раз за разом выплевывающую кусочки раскаленного металла в приближающуюся стену человеческих и лошадиных тел, грохот от которой уже заглушал хлопки автоматных выстрелов. Достигнув первого ряда выкопанных за время обучения окопов, вал конницы перехлестнул через них, немного затормозив и оставив со сломанными ногами самых невезучих скакунов. Разбросанные беспорядочно окопы и просто не до конца закопанные траншеи принялись собирать свою жатву…
Выстрел… Выстрел… Выстрел…
Занемевшее от отдачи плечо, врезающиеся в тело ремни разгрузки и кажущийся всепроникающим рокот. Брызги разлетающихся лошадиных черепов, белеющих сахарными изломами костей, раскрытые в немом и от этого не менее страшном крике рты перемалываемых конскими копытами человечков – и пыль, всепроникающая стена пыли, обгоняющая даже несущихся на полном скаку всадников…
Выстрел… Выстрел… Выстрел…
Пятьдесят метров…
Шлейф крови, хлестнувший из буквально взорвавшегося туловища всадника, части тел, куски плоти и новый звук, проникший откуда-то из-за слоя ваты, окутывающей забитые кажущейся бесконечной стрельбой уши Сэма… Мерный низкий грохот, метрономом смерти отмеряющий жизнь и смерть несущейся прямо на сбившееся в окопах ополчение коннице…
Выстрел… Выстрел… Выстрел… больше похожий на простой толчок в уже не ощущающее ничего и наполненное ноющей болью плечо…
И низкий рокочущий метроном крупнокалиберного пулемета, выкашивающий задние ряды конницы, обращенные к так и не взятому лагерю…
Казалось бы, что представляет собой пуля калибра четырнадцать целых пять десятых миллиметра?
Шестьдесят граммов свинца и стали, несущиеся со скоростью порядка тысячи метров в секунду, не замечающие человеческих тел, лошадиных туш и фанерных листочков кажущейся непробиваемой брони рыцарских кирас…
Оставляющие за собой не аккуратные, кажущиеся практически хирургическими, отверстия своих младших товарок, нет – порванные клочья мяса и размолотые в щепу кости, открытые в немом крике рты и вскрытые, как гигантским ножом, топорщащиеся залитым кровью частоколом ребер грудные клетки – вот что такое четырнадцать целых пять десятых миллиметра…
Казалось, сам мрачный жнец принялся собирать в приближающихся к окопам рядах своих жертв. То тут, то там в воздух взлетали фонтаны из крови и оторванных конечностей. Зачастую взгляд Сэмюэля мог даже проследить линию полета пули, как лучом смерти пронзающей задние ряды, для того чтобы, замедлившись и потеряв устойчивость, просто разрывать в клочья передних всадников и улетать дальше в пустоту наполненного зноем и пылью поля, басовито гудя над втягивающими в окопах головы людьми, да и эльфами тоже…
Десять метров…
Шарящие в поисках магазина по разгрузке руки, раз за разом натыкающиеся на пустоту, и вал пыли, смешанный с запахами пота, крови и дерьма, все-таки опередивший вал из людских и конских тел, еще недавно сохранявший хоть какое-то подобие строя.
Спасительная рукоятка «беретты»
[21]
, как будто сама собой прыгнувшая в закопченную ладонь…
Выстрел… Выстрел… Выстрел…
Закрывающая небо и рушащаяся в окоп туша коня, бьющегося в конвульсиях и обильно орошающего жадную, истосковавшуюся по дождю землю алой пузырящейся кровью… Летящее в лицо копыто…
Темнота…
Глава 9
Верные подданные короны стекались под знамена императора непрерывным потоком, все более и более усиливая его благословленную богами мощь, и жалкая попытка мятежников нанести упреждающий удар была обречена на неудачу.
(Строки исторического труда, посвященного восхождению на трон императора Аксимилиана Первого)
Первый вынесенный мной смертный приговор, который в исполнение был приведен не самолично… Как благодарили меня проштрафившиеся часовые, узнав, что плаху им заменили штрафной сотней, до сих пор вспомнить противно. Может, и зря тогда это сделал…
(Пометка, сделанная дрожащей рукою императора, переполняемого эмоциями, поверх них. Версии о том, что редактирование документа монарх проводил в пьяном виде, оглашать запрещено особым эдиктом его величества)
Аксимилиан, почти император, выигравший битву, но боящийся проиграть войну
– Шестьдесят четыре убитых, – перечислял потери призрак, который, несмотря на свое мертвое состояние и необходимость таиться от большинства солдат и офицеров, ухитрялся знать о нашей маленькой армии и ее состоянии куда больше, чем все мои генералы или даже я сам. – Восемнадцать тяжелораненых, которые в строй если и вернутся, то не в ближайшую пару месяцев. Правда, основной костяк солдат остался практически цел и невредим, что не может не радовать, до них доскакало лишь десятка полтора разрозненных и перепуганных обстрелом со спины всадников, мечтавших не о ратных подвигах, а о спасении собственной шкуры. Мы потеряли примерно половину магов, бо́льшую часть слуг, одного эльфа и, как это ни прискорбно, нашего главного интенданта. Среди руководящего состава тоже есть проблемы. Сразу двое иномирных наемников, работающих инструкторами, тяжело ранены, а ты, сын, получил магическое истощение и снова сможешь колдовать не раньше чем через неделю.
Индюк, мир его праху, погиб в той злополучной атаке. Может, оно и к лучшему. Не придется рассчитываться с ним по ряду сделок, которые не должны быть преданы широкой огласке, да и высокого поста подобному ублюдку давать не хотелось. Возможно, если бы он дожил до победы, пришлось бы обращаться в гильдию убийц. Да, кстати, насчет праха – надо озаботиться, чтобы его поднять не смогли. А то скажет еще этот торгаш чего лишнего… К примеру, раскроет секрет, откуда именно в моей лаборатории появились некоторые очень дорогие и запрещенные ингредиенты, которых раньше скромный городской маг не мог себе позволить, хотя очень хотелось. Да и веселый дом, где я хорошо и, главное, не в одиночку отдохнул после возвращения в город, негласно принадлежит ему же. А зачем моей долгоживущей эльфийке знать некоторые мелочи? Пару столетий ведь пилить будет минимум – что я, женщин не знаю?
