Все могло сложиться по-другому, не будь Август так
настойчива. Не заподозри она неладное. Я не давал никаких поводов, полночи я
наблюдал, как Август возится со светлым образом Билли. Фотосессия затянулась,
Август была полностью поглощена ей – так мне казалось. Но я ошибался.
Август не похожа на Лору, которая придумывала жизнь себе,
Август не похожа на Билли, которая придумывает жизнь другим, реальность Август
– объективная реальность. Это не касается работ Август, в ее террористах, ее
позапрошлогодних басках и прошлогодних ирландцах – в них-то ничего настоящего
нет; представить, как воспетый камерой красавец устанавливает детонатор, еще
можно, все остальное – убитых, раненых, осколки и болты в человеческом мясе,
горе, страдание, кровь – нет. Фотографии ничего не говорят об этом – и потому
лгут. Следовательно – и Август лжет. Так же, как Лора, так же, как Билли, может
быть – даже более изощренно.
– …Ужасно не то, что смерть существует. Ужасно то, что
ее сделали фактом искусства. Ужасно то, что ничего интереснее смерти, как факта
искусства, нет. И того, что люди обычно принимают за смерть.
Это Билли. Я вздрагиваю.
– Ты действительно так думаешь, Билли?
– Нет. Я как раз так не думаю. А это правда краденая
машина?
– Это моя машина. Я ее не крал.
– Жаль… – Билли выглядит несколько
разочарованной. – Жаль, что она не краденая.
– Ну ты, наверное, уже придумала историю?
Билли испытующе смотрит на меня и начинает смеяться; я снова
слышу хлопанье птичьих крыльев, но какое-то глуховатое, смазанное: птицам в
салоне «Тойоты» не развернуться.
– Почти. Если бы ты просто угнал ее – это было бы
банально.
– Банально, да.
– Тогда… Ты мог избавиться от прошлого владельца и
присвоить машину себе. Как тебе такой вариант?
– А подробнее? – в сердце у меня сразу же
образуется пустота.
– Подробности я еще не придумала… А ты обещал
рассказать мне что-нибудь.
– Хорошо, Билли. Однажды я встретил девушку…
– Ту самую, в которую ты потом влюбился?
– Нет, нет… Просто девушку. Она умела менять кожу. Она
умела менять масть прямо на глазах. Она могла стать блондинкой, а потом –
брюнеткой, и сразу же – рыжей. Примерно такой, как ты. И еще… она флиртовала с
овощами.
Я не в состоянии описать Марго и все то, что она проделывала
– с собой, со мной и с овощами. И еще с животными, там были животные, я едва
про них не позабыл.
– Фи, – Билли морщится. – Типичный образчик
магического реализма. Наркотическое опьянение еще и не такие глюки вызывает.
Старо, как мир. А еще что-нибудь есть?
– Хорошо, Билли. Однажды я перевозил кролика в клетке…
Меня попросили перевезти. А потом оказалось, что в поддоне клетки находился
героин. Расфасованный в пакетики. Он потянул на лимон баксов, никак не меньше.
– Фи, – Билли морщится. – Типичный образчик
саги о Коза Ностре!
– Хорошо, Билли. Однажды мне пришла ссылка на чат. А в
чате оказался некто, кого я не знаю, никогда не видел и с кем теперь общаюсь,
но только по Интернету. Так вот, этот «некто» всегда в курсе того, что должно
произойти со мной. И это происходит. И он ни разу не ошибся, представь себе.
– Фи, – Билли морщится. – Типичный образчик
сраного мистицизма с элементами хай-тека. Претенциозно и попахивает сожженной
материнской платой!..
– Хорошо, Билли. Однажды забитый мальчик, которому
только-только исполнилось двенадцать лет и который жил в закутке между стеной и
платяным шкафом… так вот, этот мальчик придумал писать на задней стенке
названия фильмов, которых никогда не видел…
– Чем писать?
– Мелом.
– И на фиг это ему было нужно?
– Это помогало ему… Это был мир, до которого нельзя
было дотянуться, но который всегда можно было придумать. И он был несравненно
лучше, чище, добрее, чем мир, в котором жил сам мальчик.
Некоторое время Билли молчит.
– Что скажешь, Билли?
– А родители мальчика, конечно же, были кончеными
ублюдками?
– Неважно. Не имеет значения… Что скажешь?
– Типичный семейный роман, драма характера. Все это уже
было…
– Да, – соглашаюсь я. – Все это старо, как
мир. Старо, как мир. Билли права. Нет ничего, что принадлежало бы тебе одному,
было бы только твоим. Все то, что ты чувствуешь, уже давно пережили другие и
описали это с разной степенью достоверности, с разной степенью мастерства…
Достать бы сейчас «Глок» и сунуть тебе в пасть, интересно, что бы ты тогда
сказала, Билли? С чем бы сравнила холод стали во рту? Такое уже было и не в
одном романе, но что ты скажешь, когда это коснется тебя самой?
Напрасный труд. Билли отвертится. Билли что-нибудь
придумает. Что-нибудь такое… Попсово-постмодернистское.
Билли болтает и болтает.
А я снова думаю об Август. Сегодня ночью в ее объективной
реальности не хватало Лоры, Август – она такая. Ей важны друзья, она для них в
лепешку расшибется, сказала Билли. Я этого не знал, и потому не понял, зачем ей
понадобилось срываться из дома под утро. Убедительности в голосе ей было не
занимать: «Я пошла за сигаретами. Вам взять что-нибудь выпить?»
Билли заказала себе джин-тоник и устроилась в гамаке.
Я сослался на то, что утро проведу за рулем, тебе составить
компанию, Август?
Нет, сказала она, магазинчик здесь рядом, в двух шагах, я
быстро, ты даже не успеешь устать от Билли, пятнадцать минут – максимум.
И я не забеспокоился, я позволил себе отпустить ее одну. И
Билли не доставила никаких хлопот, тут Август оказалась права: она просто
заснула, а мне и в голову не пришло прикрыть ее пледом.
Пятнадцать минут – довольно большой срок.
За пятнадцать минут можно много чего успеть, Лору ухлопали
за гораздо более короткое время, смерть вообще не занимает много времени,
милый, – в отличие от ее последствий, которые приходится разгребать
оставшимся в живых. Разгребать за Лорой я не собираюсь, jukebox – вот кого бы
мне хотелось вытащить на свет.
Но пятнадцати минут мало, слишком мало. Придется отложить
марш-бросок в чат «J’embrasse Pas» до лучших времен, наступят ли они
когда-нибудь?..
Входная дверь хлопает не через пятнадцать – через двадцать
минут. Проходит еще пять, а Август нет и нет, что она делает в коридоре? Я
начинаю беспокоиться, хотя видимых причин для беспокойства нет. И все же… Лучше
выйти и посмотреть.
Август сидит на корточках у стены с прижатыми к груди
банками: джин-тоник для Билли, пиво для самой Август и кока-кола – должно быть,
Август купила ее для меня. Очень трогательно.
