– А трусы она носит?
– Ну не болван ли? – обращается Лора к
венесуэльскому гамаку, призывая его разделить вялое негодование по моему
поводу.
– Мне показалось, ты хочешь ее под меня подложить…
– Ха-ха. Тебе показалось. Расслабься. Мужиков она тоже
терпеть не может. Всех, кроме сумоистов.
– Значит, под сумоистами она уже побывала?
– Сумоисты ее вдохновляют.
– А ты?
– И я.
Лора снова говорит со мной в ее обычном
стервозно-покровительственном тоне, от ночной растерянности и следа не
осталось, ночную физиономию Лоры не воскресить, ну и вытянулась же у нее рожа,
когда она увидела «Тойоту Лэнд Крузер»: точно такая же рожа была у Джесси
Джеймса за секунду до того, как Боб Форд прихлопнул его выстрелом в спину.
jvayaun castigo!
[41]
Джесси и Боб – Грязные Подтяжки, два гангстера, два
дружка-подонка, я узнал о них от Пи, Пи вечно коллекционирует истории о всякой
падали; если я и не выгляжу гангстером в глазах Лоры, то уж подонком выгляжу
наверняка.
Лора так и не спросила меня о происхождении «Тойоты Лэнд
Крузер». Не решилась спросить. Даже когда мы вышли из «Че…лентано» и она
увидела мою красавицу, даже когда мы поднимались в лифте на шестнадцатый этаж,
в шикарное бунгало Август.
Лора не спросила и не спросит.
Хотя и она задает иногда странные вопросы, например, что
было бы, если бы Япония во Второй мировой войне выступила на стороне Штатов, а
не Германии? что было бы, если бы не изобрели платья для коктейля, гавайские
рубашки и лак сильной фиксации? что было бы, если Бекхэм родился бы женщиной,
или устрицей, или коалой? – альтернативная история увлекает Лору. А
устрица, которая играет в футбол, и коала, которая рекламирует бритвенные
станки и при этом играет в футбол, уж точно собирали бы полные стадионы.
Телефон в доме Август звонит не умолкая, на низеньком
столике с прозрачной столешницей валяются еще два мобильника, они тоже
периодически разрывают воздух звонками, говеная полифония, отправьте sms на номер
NNN и получите понравившуюся вам мелодию. Август, как и положено
«ЖЖ»-феминистке, отдает предпочтение кислотному варианту полета валькирий.
Непрекращающиеся телефонные звонки окончательно убеждают
меня в том, что мы все-таки в Москве. Непрекращающиеся звонки – очень
по-московски, любая ночь имеет свой конец, вот и эта кончилась, и уже сегодня,
если повезет, я увижу Тинатин. До сих пор мне везло, и на въезде в Москву ни
один мент не остановил меня. Черт знает, что я сделал бы, если бы остановили,
мне и самому неясно. Чужая машина, лишняя пара документов на руках, пистолет и
клетка с кроликом. Но меня не остановили, а альтернативной историей я, в
отличие от Лоры, не увлекаюсь.
– Я только сегодня ночью прилетела из Лозанны!..
Голос Август прекрасно резонирует, она еще не вернулась из
ванной, но голос уже здесь, отдаленный шум воды нисколько его не заглушает.
– И что Лозанна?
– Хороша, как всегда. Отсняла там кучу материала. Меня
познакомили с прикольными арабами. Намекнули, что они террористы. Все прошло очень
конспиративно, но как модели арабы неподражаемы.
– Кажется, в прошлый раз были баски?
– Баски были в позапрошлый, и не в Лозанне, а в
Сан-Себастьяне. А в прошлый были ирландцы. А еще я выделила одного следователя
по особо важным, умница, бабник, личность совершенно ренессансная. Немного
похож на Жана Рено и согласился позировать мне голым. А еще я привезла
роскошное белье…
– Покажешь?
– Только если ты наденешь его для меня.
Лора и Август – они говорят друг с другом так, как будто
меня не существует, – здесь и сейчас, что соответствует реальности Август,
в которой есть место только сумоистам, террористам и сентиментальной смене
объективов, а Лора… Эта сука способна подыграть любой реальности. Утешает
только то, что Август – вегетарианка, – значит, не все потеряно. Во всяком
случае, для Сонни-боя.
– …Ванна готова!
– Уже иду, милый.
Прежде чем покинуть нас с Сонни-боем и Че, Лора треплет меня
по щеке, затем ее рука скользит мне под рубашку. Жест, которым трудно пронять
Сонни-боя, на меня он тоже не рассчитан, все дело в Август. Не исключено, что
Август стоит за распахнутой настежь дверью и грызет ногти, мучимая приступом
подростковой ревности.
– Ты помнишь, милый…
– …что в этом доме все вещи должны оставаться на своих
местах. Я помню.
– Не скучай.
– Постараюсь.
Спустя секунду я остаюсь один, какое облегчение. Неизвестно,
сколько продлится блаженное одиночество, в любой момент может вернуться Август.
Но она не вернется.
Или вернется вместе с Лорой, я слышу смех, приглушенный
шепот, еще более приглушенный шепот и снова смех, потом все стихает. Означает
ли это, что девушки решили вместе принять ванну? Электрический скат и пиранья в
одном садке, гы-гы, бу-га-га, нахх.
Пи: она чумовая телка, жаль, что лесбиянка.
Великий Гатри: что ж, придется трахать лесбиянку.
Август работает в рекламе.
Осознание этого прискорбного факта вываливается на меня из
первого же открытого наугад планшета. Я готов был увидеть сумоистов,
террористов; я готов был увидеть кошек со спинами и хвостами, которых не
существует в природе; я готов был увидеть раздвоенные языки гадов, раковины
каури (ведь зачем-то же Август просиживает под водой целых четыре минуты!). Я
готов был увидеть что-нибудь нестерпимо-романтическое, но вместо этого вижу запечатленные
документально сны тамагочи. Сокровенные сны, вещие сны с четверга на пятницу.
Для того чтобы они сбылись, приходится прилагать максимум усилий:
пойло,
кожаные кейсы с шифром,
кожаные органайзеры,
брючные ремни,
запонки с логотипами гольф-клубов,
носки с логотипами яхт-клубов, ключи от тачек с объемом
двигателя не меньше четырех литров,
горнолыжные ботинки,
страховочные карабины для восхождения па Эверест,
снова пойло и утонувшая в нем оливка,
еще пойло и утонувшая в нем Надя Ауэрманн,
ручки «Паркер».
Отсутствие хотя бы одного компонента в перечне вопиет: ты
лузер! Лузер, лузер, молодость – вот символ успеха, только запонки с логотипами
гольф-клубов живут вечно, только горнолыжные ботинки никогда не старятся.
Фотографии на стенах реабилитируют Август, мне они понравились с самого начала.
Приходится признать: и в феминистическом навозе иногда можно нарыть жемчужину.
