– Что именно?
– Сначала голая, потом одетая… Я и опомниться не успел.
– Вы умеете выпускать кольца дыма?
– Ну… да. Это несложно.
– Вот видите! А я не умею. И не смогла бы, сколько бы
ни старалась…
– Глупо сравнивать!
– Почему же, каждому что-то дается, а что-то нет.
То, что проделала сейчас Марго, не удалось бы никому, легче
запустить в небо стиральную машину, легче найти клавиши на виолончели, легче…
гм… уговорить Лору расстаться с Jane В., есть, вот оно!., я кое-что выпил в
треклятом «Че…лентано», – пятьдесят грамм водки, заказанных для Сонни-боя.
Что, если сучий потрох бармен незаметно сыпанул в водку какого-нибудь злого
зелья? порошок из грибов-галлюциногенов, к примеру. Или исходя из антуража
заведения – мескалинчику, такого же смуглого, как и кожа красавца, которого я
подстрелил на трассе, как и кожа самого бармена (кожа Марго в этом контексте не
рассматривается). Вот только к чему была приурочена эта благотворительная
акция, если она действительно состоялась? Потому что иначе, как галлюцинациями,
все происходящее не назовешь – недорезанные кролики, сумасшедшие перцы, два
подорванных скунса, прикид матадора и прочее дерьмище, гы-гы, бу-га-га, нахх!..
Как говорит в таких случаях Великий Гатри – «расслабляйся и отъезжай».
– Зато вы умеете… моментально переодеваться, Mapго.
Копперфильд отдыхает. Вам нужно выступать с отдельным номером, а лучше – с
целой программой. Можно было бы нарубить столько бабла… Подумать страшно.
– Вы это серьезно?
– Никогда не был таким серьезным, – меня разбирает
смех. – Это фокус, да?
– Нет.
Марго больше не матадор, но и не та брюнетка, которая приносила
мне стейк. Блондинка, достойная брюссельской крыши. Самая настоящая блондинка,
но без порнографического налета, свойственного большинству блондинок (если,
конечно, их не выкормила корова с эстонского хутора или не произвела на свет
норвежская сельдь, залетевшая от датского шкипера. Такие раритеты встречаются
еще разве что в земле Северный Рейн-Вестфалия, ноги и подмышки они не бреют,
освежителем для полости рта не пользуются, риск подхватить от них трихомоноз
сведен к минимуму).
Блондинка Марго кокетничаете головкой капусты брокколи.
Рыжая бестия Марго упивается своей властью над шпинатом.
Пожалуй, рыжей Марго нравится мне больше всего, бледная ирландская кожа,
насыщенная медь волос, количество юбок примерно такое же, как и в ее
латиноамериканской ипостаси, но накрахмаленными они не выглядят. От рыжей
бестии Марго веет терпким духом дворцовых переворотов, шпинатная фронда
повержена и заключена под стражу, у шпината изначально не было никаких шансов.
Никаких. Публичная казнь, развлечение для простолюдинов; черного кролика, двух
скунсов, лысой кошки в мойке, не забыть бы расспросить Великого Гатри о природе
мескалиновых галлюцинаций.
– Это не то, что вы думаете.
– С чего вы взяли, Марго? С чего вы взяли, что я о
чем-то таком думаю?
Проницательность Марго мне неприятна, тем более что я не
знаю, к чему она относится. Ощущение такое, что кухарка из «Че…лентано»
хозяйничает у меня в голове, а я, как всегда, оказался не готов к приему
гостей. Времени на то, чтобы рассовать по ящикам грязное белье и запихнуть под
диван немытые тарелки, не остается.
– Помогите мне.
Марго кивает на металлическую бадью с овощами, всегда ли у
нее находятся помощники? Всего-то и нужно, что перенести овощи на другой стол,
по соседству с плитой, десяток шагов, не больше; я снова вижу обнаженную спину
девушки, я покорно следую за ней. И не я один: черный кролик чуть впереди, два
скунса по бокам, замыкает процессию броненосец, вот ведь уморительная
скотина!.. Из раздумий о броненосце меня выводит легкий плеск.
Не песок, о котором я уже позабыл, – вода.
Вода лижет мои ботинки и полностью покрывает пол, держи ухо
востро, безумный Макс, иначе столкнешься с пираньями, или с электрическими
скатами, или еще с какой-нибудь хренью, почему бы и нет, ведь я так и не
дочитал меню «Че…лентано» до конца; не забыть бы расспросить Великого Гатри о
природе мескалиновых галлюцинаций.
– Это не то, что вы думаете.
– А вы читаете мысли?
– Читать мысли совсем нетрудно, – Марго улыбается.
Я готов поверить Марго, я почти верю ей; с именами, которые
проносятся у меня в голове, лучше поступить так же, как и с немытыми
тарелками, – засунуть их подальше под диван. Впрочем, это касается не
только имен.
Максим Ларин, я сбил недотепу по имени Максим Ларин и
хладнокровно зарыл его в неглубокой могиле, я присвоил его машину, его бабки,
его пушку, его кролика, я вытряхнул его документы и телефон. Максим Ларин,
Максим Ларин, Максим Ларин.
МАКСИМ. ЛАРИН.
Я убил человека, а потом еще двух, и то же самое хотел
сделать еще с одним, я впервые открыто признаюсь в этом, пусть даже себе
самому. Если Марго действительно читает мысли – она должна содрогнуться.
Но Марго совершенно спокойна, она улыбается, мои
представления о ее телепатических способностях сильно преувеличены. Осознание
этого добавляет мне уверенности и бесстыдства, теперь уже и я улыбаюсь Марго,
не правда ли, я забойный чувак, крошка? Первая смерть была случайностью, но две
другие случайностью не назовешь, кровь, которую я выпустил из этих мешков с
дерьмом, теперь свободна, она что-то пыталась сказать мне, быть может – поблагодарить
за полученную свободу, и я почти понял ее язык. Сутки назад все было совсем
по-другому, продажных писак – тысячи, десятки тысяч, сотни, весь мир забит ими
под завязку, весь сраный мир, их можно найти и в металлической бадье с салатом,
если постараться. Я сам был таким – сутки назад: промежуточное эволюционное
звено между тамагочи и деревянными болванами из «IKEA», между тамагочи и пенкой
для бритья, между тамагочи и освежающим лосьоном, между тамагочи и Брэдом
Питтом, кальянным табаком и постером к фильму «Криминальное чтиво». Теперь я и
сам – криминальное чтиво, прочти меня, если сможешь, Марго!
Марго улыбается.
Имеет ли смысл увеличить шрифт, сделать его не таким
затейливым? Что-нибудь простенькое, типа Palatino Linotype, который пользует
Жан-Луи для своих верлибров в честь Мод, любимой женщины. У меня тоже есть
любимая женщина, Марго, я видел ее лишь однажды, не так долго и не в тех
ракурсах, в каких бы мне хотелось, но принципиального значения это не имеет.
Она есть, Марго.
Она есть, и зовут ее Тинатин.
ТИНАТИН.
Я – убийца и отчаянно влюблен, я – отчаянно влюбленный
убийца, расставить правильные акценты невозможно, отделить одно от другого –
невозможно, совсем недавно я мечтал самым кардинальным способом избавиться от
своей подруги Лоры, совсем недавно я вырыл неглубокую могилу для неизвестного
мне человека и похоронил его, забросал листьями и землей, и я совсем рядом, в
каком-нибудь полуметре от тебя, Марго. В пяти миллиметрах, или сколько там составляет
толщина черепа? Все мои убийственные мысли в пяти миллиметрах от тебя, за
оградой из лобной кости, с их клыков капает слюна, прочти их, если сможешь,
Марго!..
