– Начинайте, – сказал он, выпрямившись на
стуле. – Любопытно будет посмотреть…
Даша глянула поверх его плеча и опустила ресницы. Паша
Горбенко принес стул из угла, сел вплотную к майору, приобнял его за шею и
ласково сообщил:
– Я тебя, козел, бить не буду. Пусть сержанты кулаками
махают, молодые они еще, не наигрались… Я тебя на эти трое суток в камере забуду.
И без того дел по горло, где уж тут о тебе, паскуда, помнить. А если прапорщик
из охраны шепнет сдуру в камере, что ты вчера трахнул первоклассницу на острове
Кумышева, я тут ни при чем – мог он, болван, с похмелья напутать? Да очень даже
запросто. И будет тебя вся камера трое суток в очко пялить – за первоклассницу.
И не думай, что отмахаешься – я тебе нарочно подыщу комнатку, где сидят человек
тридцать, а от такой кодлы и Шварценеггер не отмахается. Через трое суток тебя
на свободу вынесут, кишки из жопы висеть будут, за год не оклемаешься. И самое
большее, чего ты потом добьешься, – будешь ползать с заявлением в зубах…
Ты меня качественно понял, офуярок? Мамой клянусь, я тебе это удовольствие
заделаю. Я за своего покойного шефа десяток таких, как ты, к параше опущу… В
глаза мне смотри, козел! Не играю я с тобой! Как бог свят, порвут жопу…
Он и в самом деле не играл, он был страшен. Даша взирала на
происходящее без капли жалости или угрызений совести. Видела, что майора,
наконец-то, легонько проняло, но не сломало, ломать придется долго…
– Хочешь встречный прогноз? – сквозь зубы процедил
майор. – Через три дня, говоришь? А через неделю ты у меня получишь пулю в
затылок, ментовня сраная. Или твоя баба получит хер во все дырки, –
вызывающе уставился он на Пашино обручальное кольцо. – А может, сам
огребешь хороший срок, только я тебе гарантирую, что на ментовскую зону ты не
попадешь, на обычной приземлишься, где тебя самого раком приладят…
– Стоять! – рявкнула Даша, когда ее напарник,
рывком отстранившись, занес было кулак. – Отставить… – приказала она
потише. – Паша, держи себя в руках, мы не мелкоту взяли, а доброго волка,
с ним надо технически… Ну наконец-то, майор, взыграло ретивое… Зубки и
выскочили… Мой напарник нисколечко не шутит, он и в самом деле может вам все
это обеспечить… но и вы тоже не шутите, а?
– Я вам гарантирую, – сказал майор. – Вы оба
получите столько, что и не унесете. Может, это и банально, может, от каждого
второго это слышите, но я вам обещаю…
– А что я говорила? – сказала Даша. – Ни
интендант, ни бухгалтер так себя не ведет. Чтобы такие вещи обещать всерьез,
нужно иметь за спиной жутковатую контору… Типа особого отдела, а? А вы мне тут
лепите, будто не знаете никакого Волховича… Мне сердце вещует, что вы с ним по
одной ведомости жалованье получаете…
– А вам сердце случайно не вещует, что впутались в
крупную неприятность?
– Не вижу никаких неприятностей, – сказала
Даша. – Пока что.
– Увидите.
– Все это довольно беспредметно, нет? – Она
обаятельно улыбнулась. – А вам не приходило в голову, грозный вы наш, что
принадлежность к конторе, каковой вы наверняка служите, для вас в данной
ситуации – не благо, а вовсе наоборот? Серьезно, не приходило? Ну хоть
«Семнадцать мгновений весны» вы, по крайней мере, смотрели хоть однажды? Тогда
должны помнить коллизию с шофером Бормана. Самое опасное в нашем мире –
оказаться крайним, когда две серьезных конторы смахнулись. Я не садистка, но
мне позарез нужно выбить из вас показания. Приказ у меня такой. Санкции такие.
Мы ведь тоже каста, не забывайте. И когда убивают нашего, причем не простого
сержанта, начинается нешуточная карусель… Не сомневаюсь, нам могут устроить
все, что вы так живописно перечислили. Только это еще под вопросом. Потому что
о нас приходится говорить в будущем проблематичном времени, а вы уже влипли. Вы
уже за решеточкой, вы никто, и звать вас – никто… Пока-то еще до нас доберутся…
И потом, вы так уж уверены, что за вас будут мстить? А вдруг окажется, что вы
нам выложили столько интересного и полезного, что в прежней команде вам уже в
жизни не играть? И спишут вас в неизбежные потери, в два счета… Что, спокойно
поговорим?
– Ну уж если говорить, тогда давайте сугубо под
протокол… – покривил он губы.
– Да ради бога, – сказала Даша на полтона
ниже. – Итак, майор Киреев… Что вы делали на том сборище?
– Слушал.
– Членом числитесь?
– Числюсь. В этом нет никакого криминала. Во-первых,
это не партия, а скорее кружок по интересам, а во-вторых, такие вопросы вроде
бы не в вашей компетенции…
– А вам известно, что ношение холодного оружия
Уголовным кодексом запрещено? – кивнула она на обнаженную шашку, стоявшую
рядом с ножнами в дальнем уголке.
– Там лезвие совершенно затуплено.
– Все равно. Всегда можно привести в состояние, годное
для употребления в качестве оружия…
– Тогда запретите кухонные ножи. Ими уже столько народу
положили, а вот про шашки я что-то не слышал…
– С Шумковым знакомы?
– Естественно.
– Дома у него бывали?
– Случалось.
– Где конкретно?
– Улица Маргелите Кривенайте, четыре –
восемнадцать.
– А на Короленко?
– Я уже говорил – по указанному вами адресу в жизни не
бывал.
– Но вы знали, что у Шумкова там квартира?
– А разве это его квартира? Представления не имел. Он
живет на Кривенайте, с женой, с детьми…
Даша тоскливо вздохнула про себя, прилежно занося в протокол
всю эту совершенно ненужную белиберду. Пока не привезут Ксану, ни за что не
продвинешься дальше – в квартире его отпечатков не зафиксировано, только на
автомате, опять начнется сказка про белого бычка… Может, и в самом деле сунуть
его в соответственно подготовленную камеру, а потом вовремя вытащить? Ну, а
если он там кому-нибудь шею приемчиком сломает? Скандал выйдет до небес… А
главное, пакостные предчувствия так и висят в воздухе, словно неуловимая
тяжесть на душе, иногда подступающая перед грозой…
– Интересно, что вас с Шумковым связывает?
– Интерес к истории, – пожал он плечами.
– А вам не кажется, что Шумков этот интерес доводит до
абсурда? Деликатно выражаясь?
– Это его проблемы, разве нет?
– Если взглянуть с точки…
Она обернулась на стук бесцеремонно распахнутой двери – со
вспыхнувшей мгновенно надеждой. Костя Гукасов, однако, не походил на вестника победы,
скорее, наоборот. После разрешающего кивка Даши он подошел и сунул ей листок из
блокнота, старательно загородив его спиной от майора. Даша мгновенно схватила
взглядом две строчки, нацарапанные торопливо, размашисто:
