Легко представить, в сколь приятном расположении духа она
сидела на совещании. Рычать хотелось. Меж тем совещание на Черского было делом
серьезным, и там требовалось не отсиживать, а работать: через шесть дней граду
Шантарску исполнялось триста семьдесят лет, и это событие в верхах, как
водится, решено было отметить по-старорежимному грандиозным праздником с
ряжеными казаками, красочными шествиями, концертами на открытом воздухе и
прочей белибердой. В общем, если древние римляне как-то ухитрялись сопрягать
раздачу хлеба с культурно-массовыми мероприятиями вроде гладиаторских боев,
нынешние власти надеялись выехать на одних зрелищах. Гладиаторских боев,
правда, не предвиделось, спасибо и на том.
Любое подобное мероприятие для милиции означает головную
боль, начинающую к тому же мучить загодя. В готовность приходят все службы, в
том числе и уголовный розыск, поскольку по стариннейшей традиции, неведомо из
какого столетия идущей, карманники обожают работать в праздничной толпе, да и
другие криминальные элементы находят, чем заняться с пользой для себя.
Для Даши дополнительным испытанием оказалось еще и то, что
ее впервые явили миру в качестве и. о. начальника городского угро. Пришлось,
конечно, влезть в мундир – и ощутить некоторую неловкость под пытливыми
взглядами полусотни пар глаз. Кое-кто о новом назначении прослышал заранее,
либо по должности, либо благодаря сарафанному радио, но для большинства
получился сюрприз. Можно представить, сколько будет сплетен – в пересудах
чиновники любого ведомства дадут сто очков вперед бабкам с дворовых лавочек,
ибо пересуды эти – неотъемлемая часть чиновничьего бытия. Неважно, полагаются
чиновникам погоны или униформой остается штатский костюмчик…
Но справилась, в общем – успела подготовиться, да и знала
предмет трудами покойного Воловикова. Методика была разработана, конечно же, до
нее, оставалось браво отрапортовать о полной готовности и сидеть с умным видом,
делая соответствующие заметки в блокноте, – все равно потом получишь уйму
документов, где те же ценные указания будут разжеваны на сто кругов…
Самое паршивое, что приходится сидеть до конца. И она
сидела, равнодушно слушая сетования майора из батальона ГАИ. На него, как гром
с ясного неба, свалились лишние хлопоты – в кои-то веки Шантарский военный
округ решил провести маневры на дивизионном уровне, часть техники должна была
проследовать своим ходом впритык к северной окраине города, и на отдельный батальон
свалились лишние хлопоты.
«Впрочем, это, как в анекдоте, – подумала она, слушая
вполуха жалобы майора на нехватку бензина и запчастей для разболтанных
легковушек. – Мне бы ваши заботы, Марья Петровна…»
С Галаховым так и не удалось поговорить – его, едва совещание
кончилось, перехватил генерал Трофимов. Даша так и не решила, хорошо это или
плохо, что не перекинулись словом. Может, и к лучшему – неизвестно еще, как он
примет ее светлую идею установить наблюдение за штабом округа…
Вернувшись к себе, она шагала по коридору в глубокой
задумчивости – и оттого проглядела опасность, от которой при другом раскладе
могла и спастись бегством. На фанерном стульчике возле ее кабинета восседал
Петр Матвеич Кухарук, и на коленях у него лежала не обычная тощая папочка – картонное
вместилище толщиной с кирпич. Из-под расстегнутой шубейки павлиньим
разноцветьем светила орденская колодка солиднейших размеров. Ветерану органов
недавно стукнуло восемьдесят, но он был хоть и тощ, как вяленый лещ, однако,
боек и верток, подобно престарелому генералиссимусу Суворову. Знающие люди
как-то говорили Даше, что по старинной примете такое случается от пролитой
крови: дольше всех живут фабриканты оружия, фельдмаршалы и просто маршалы –
любимцы смерти, поставщики костлявой…
Кухарук вышел в отставку майором, но клиентов костлявой
успел переправить несказанное количество – сначала резал финских егерей в
жесточайшей лесной войне без правил на Карельском перешейке, потом перехватывал
немецких парашютистов в первые месяцы войны, партизанил в Белоруссии, чистил
тылы двух фронтов, гонял бендеровцев по Карпатам, тренировал польскую
погранохрану в те веселые времена, когда земли к востоку от Эльбы кишели вовсе
уж неизвестно чьими бандами, успел даже пошерудить в Маньчжурии, о чем
рассказывал вовсе уж скупо. Профессионал был крутейший – именно он не так давно
показал Даше, как следует качественно калечить человека обычной авторучкой, а
также за десять минут растолковал, почему знаменитые «А зори здесь тихие»
Васильева являют собою, с точки зрения специалиста, чушь собачью, не имеющую и
тени реальной основы. Если бы он при этом еще и не писал стихов…
На три буквы не пошлешь – живая легенда… Пришлось со всем
почтением пригласить в кабинет и соорудить чайку. Все шло, как обычно – хрупкий
старичок долго сетовал на рыночные отношения, безжалостно зарубившие на корню
его первую и единственную книжечку, презентовал Даше последний шедевр: балладу
«Мог стать генералом» в машинописном исполнении. Она рассеянно выхватила
взглядом эпохальное четверостишие:
– Рванул капитан дверь притона рукою
и крикнул: «Ни с места! Стреляю!»
Но тут грянул выстрел… и вниз головою
он пал, прошептав: «Умираю…»
И пропела про себя без тени почтения услышанное где-то:
– Ах, где мой табор, маманя с батей,
пришли мильтоны, да на закате…
И грянул выстрел, второй и третий,
и сиротою рассвет я встретил…
Удивительно ложилось на тот же мотив… Подняв глаза от
листочка, она с ужасом обнаружила, что Кухарук водрузил папку на стол,
распутывает желтые тесемочки… Лицо у него стало важное, прямо-таки озаренное.
– Не беспокойтесь, Дарья Андреевна, – объявил
старикан чуть сварливо. – Это уже не поэзия, тут гораздо серьезнее…
Гораздо. Аналитическая записка для руководства. Поскольку никого из руководства
мне дождаться не удалось, приходится передать вам согласно субординации. Вместе
со справочным аппаратом.
И он непринужденно вывалил Даше на стол груду газетных
вырезок, аккуратно подклеенных на листы плотной бумаги. Труд, надо полагать,
был проделан титанический. Сизифов. Там и сям отдельные абзацы подчеркнуты
разноцветными фломастерами, а на бумаге сделаны пометки – мелким, но
удобочитаемым почерком.
Поверх всего этого легли два листочка машинописи – через
один интервал, тоскливо подметила Даша. Заголовок выделен прописными буквами.
АНАЛИТИЧЕСКАЯ ЗАПИСКА ОБ ИМЕЮЩИХ МЕСТО СЕПАРАТИСТСКИХ
ВЫПАДАХ ОБЛАСТНОЙ ПЕЧАТИ.
Даша даже потерялась на секунду. Тихо спросила:
– Это что, всерьез?
– Я же говорю, Дарья Андреевна, это гораздо серьезнее,
чем поэзия. Поэзия моя хотя и исполнена гражданского звучания, но в данном случае
речь идет о крайне опасных тенденциях, представляющих прямое нарушение
Уголовного кодекса… – Кухарук значительно воздел палец. – И я вас
просто-таки умоляю отнестись со всей ответственностью. Знаю вас как
перспективного, растущего кадра, отмеченного правительственной наградой, что
имело отражение в средствах массовой информации… – и он без малейшей
передышки выпустил еще пару длиннейших фраз касаемо надежд на достойную молодую
смену. – Потому и смело передаю в ваши руки. Должен отметить, данная записка
составлена не без помощи одного молодого человека, с самого начала проникшегося
ответственностью, потому я и не разделяю порочных взглядов об аполитичности
нынешней молодежи… Коля Андрианов из «Ведомостей» помогал, проделал массу
работы…
