Две девочки, Юля и Надя, тоже не представляли собою бинома
Ньютона. Со вкусом одеты, при золотишке, разговор могут поддерживать самый
светский – но мечены неизгладимой печатью если не эскортниц, то все равно
профессиональных девочек для застолья.
Женщина по имени Марина была несколько загадочнее. Если Надя
с Юлей светскими дамами не выглядели как раз из-за того, что чересчур уж
казались подчеркнуть эту самую светскость, Марина, годами пятью старше Даши,
как раз и выглядела настоящей дамой: платье из разряда простеньких на вид, но
ужасно дорогих, драгоценности интересны не глупым обилием золота, а изящной
работой, в манерах – ленивая непринужденность хозяйки жизни. Даже полковник,
стремительно надиравшийся, задевать ее опасался – ибо был пару раз пригвожден к
позорному столбу язвительнейшими репликами, облеченными в безукоризненно
вежливую форму, после чего лишь смущенно фыркал, но устроить аварию уже не
грозил. Даша уже была уверена, что Марина не соврала насчет истинной профессии
Волховича – а это прибавляло загадок. Равно как и безнадежности – если
полковник похитил Ниночку, выполняя прямые служебные обязанности, если военные
играют какую-то свою игру, к ним не подберешься…
– В честь чего вечеринка? – спросила она у Романа,
спохватившись, что выглядит чересчур уж задумавшейся. – Или – просто так?
– Тысяча лет русского рэкета, – усмехнулся он.
– Это как?
– Знаете, кто на Руси был первым, официально
зафиксированным в документах рэкетиром? Князь Игорь. Только не тот, про
которого написали «Слово» и оперу – муж Ольги и отец Святослава. Все
классические детали соблюдены – заявился к древлянам, взял законную дань,
потом вернулся и стал, говоря современным языком, гнать беспредел, требовать
еще. Древляне обиделись, забили стрелку, устроили разводку, да ненароком и
прикончили…
Даша тоже усмехнулась:
– Ну, если уж проводить параллели, то стрелку уже потом
забила княгиня Ольга, когда спалила древлянскую столицу… Господи боже мой,
выходит, наша история писаная с рэкета и начинается? С града Коростеня?
– Ничего, западноевропейская тоже, – утешил ее
Роман. – Все эти германские вожди, которые приходили к Риму и требовали
отстегнуть от доходов… Не меняется человечество. А вы, я вижу, далеко не так
просты – помните, что Ольга жгла град Коростень…
– Помилуйте, я и не прикидываюсь дурой, – сказала
Даша. – Какая есть. А про Коростень я совсем недавно в книжке читала –
такой пухлый боевичок, на обложке голая девка с мечом… Постойте, а разве Игоря
тысячу лет назад замочили? По-моему, раньше…
– А какая разница? – пожал плечами Роман. –
Плюс-минус… Домой торопитесь? (Это он перехватил взгляд, брошенный Дашей поверх
его плеча на вожделенные часы.)
– Да нет, с чего вы взяли?
– На часы поглядываете.
– Не на часы, а на камин, – сказала Даша, про себя
зарекшись уделять внимание чертовым часам. – Смотрю с тоской и не могу его
представить в своем бедном обиталище…
– Ну, слава богу, а я-то решил – дома ревнивый муж…
– Вот уж чего нема, того нема, – сказала она
чистую правду.
Еще через пару минут констатировала про себя: а ведь
клеится, стервец, галантно, но недвусмысленно. Расклад пар эту версию
подтверждает: Надей по-хозяйски завладел полковник, Влад прочно прилип к Юле, а
Марина определенно сама по себе, а не чья-то партнерша… Судя по оцепенелости
Стольника, он заранее выбывает из борьбы, даже понарошку своих прав не
предъявляет, хотя мог бы и подыграть, паразит. Крепко его держит Роман,
интересно только, на чем…
Вечеринка была самая стандартная, отличавшаяся лишь роскошью
стола: шумная трепотня ни о чем, анекдоты и хохмы, скоро согласно неписаной
традиции начнутся пляски и обжиманья по углам, кто-то полезет из-за стола
размяться, кто-то останется…
Полковник надирался старательно и умело, откровенно
потискивая хлопавшую его по рукам Надю. Марина тоже была изрядно пьяна – но, в
отличие от шумного Волховича (оравшего сейчас, что его род происходит от
доподлинных древнерусских волхвов, потому и фамилия такая), всецело ушла в
неподдельную меланхолию – полное впечатление, что не замечает окружающих,
уставясь куда-то в неведомые дали заторможенным взором. В общем и целом,
компания, если прикинуть, была самая обычная – не просматривалось пока что
скрытых противоречий, старых счетов, взаимных обид. Хорошо знающие друг друга
люди в сотый раз собрались на даче приятно провести время… А посему возникает
интересный вопрос: что такого могла услышать на одной из подобных вечеринок
Маргарита Монро? Зауряднейший треп…
Электричество давно уже погасили, служанки принесли
несколько подсвечников. Даша признала про себя, что ей здесь определенно
нравится – пока что нет необходимости лицедействовать и вести сложные игры, в
голове легонечко зашумело, но выпивка хорошая, а закуска еще лучше, так что
держать себя в руках легко…
Первым, возжаждавшим активных развлечений, оказался бравый
полковник (впрочем, похоже, его к тому склонила облапанная Надюша, возжаждавшая
передышки). Приоткрыли одно из высоких окон, впустив прохладного воздуха, народ
разбрелся по каминной, кое-кто вообще вышел, кто-то включил магнитофон. Даша
едва не вздрогнула, когда из динамиков рванулся с неповторимой хрипотцой голос
Маргариты Монро:
А по чащобам – лешаки,
а на дороге – казаки.
И их дорога тяжела и далека.
Кто бы ведал наперед,
что однажды чешский сброд
выдаст красным адмирала Колчака…
Этой песни Даша прежде не слышала. У нее осталось стойкое
впечатление, что запись «домашняя» – на заднем плане явственно присутствовал
посторонний шум, голоса, смех. Она сидела в том самом историческом кресле, что
приютило некогда лично Л. И. Брежнева, а над ухом у нее надравшийся
Волхович подпевал покойнице так, что едва не забивал динамики:
На нас Россия
идет в набег.
Но тем красивей
багряный снег.
Но наши шашки —
верней жены.
Давай отмашку
волкам войны,
руби с оттяжкой,
спасай, казак,
зелено-белый
сибирский стяг!
Мельком глянув на него снизу вверх, Даша поневоле
передернулась – физиономия у полковника лишилась пьяного добродушия и выглядела
зверски. С таким лицом и в самом деле пластают шашкой от плеча до седла. Он
орал с небывалой сосредоточенностью и злостью, поклясться можно, что сейчас-то
и полезло подсознание…
К счастью, следом шла вполне нейтральная песенка, где без
особой причудливости переплетались измены, сердечные терзания и полевые цветы.
Полковник, однако, не в силах был угомониться – направился всерьез снимать
шашку со стены, рыча что-то насчет московских колонизаторов и грозя всех
распластать, но был на полпути перехвачен Романом, исполнявшим роль умелого
дирижера, возвращен к столу и ублаготворен бокалом вина, каковой Роман ему
предложил выпить в память генерала Пепеляева.
