Он прошел в комнату с непринужденностью передвигавшегося на
совершенно здоровых ногах человека, улыбнулся:
– Утречко доброе, Дарья Андреевна. Вы очаровательны,
как встарь… Удивлены?
– Не особенно, – сказала Даша строптиво. – Я
в последнее время наблюдала, как по городу разгуливают живые мертвецы, которых
вроде бы и похоронили-отпели, мраморный монумент воздвигли… Что уж тут
удивляться, если человек со сломанной якобы ногой мотыльком порхает…
– Расшифруйте насчет мертвеца.
– Перебьетесь.
– Хамка вы очаровательная.
– Вы мне не командир, – сказала Даша. –
Трепета, уж не посетуйте, не испытываю.
Он прошелся по комнате, заложив руки за спину, поглядывая на
своих подручных, рассредоточившихся по углам. Рассеянно включил радио,
покосился на столик:
– Пьете с утра?
– Нет, – сказала Даша.
– Ну, побеседуем всухую… Или все же чайком разодолжите?
– Его много, – сказала Даша. – Хлебайте и
даже можете домой взять. В меня стрелять не будут, если я сяду?
– Не будут, – он прошел к самовару и непринужденно
налил себе чашку. – Кацуба, Света, присоединяйтесь, хозяйка не возражает…
Только в сторонке держитесь, а то у Дарьи Андреевны привычка людей конечностями
доставать…
И невозмутимо развернул конфетку. Даша с непроницаемым лицом
отхлебнула чаю. Из репродуктора лился хрипловатый голос Маргариты Монро:
– Ехал рыжий Билли по Техасу,
пил он виски в каждом кабаке,
и его обслуживали сразу —
потому что кольт держал в руке.
Ах, ковбой,
мой веселый бой!
Я скачу с тобой,
и воздух голубой!
Глаголев съел еще конфету, указательным пальцем отодвинул
коробочку с импортным плавленым сыром, украшенным вдавленными в него
половинками грецких орехов (за то и был этот сыр прозван шантарскими
острословами «Мозгами Клинтона»):
– Похабень какая, словно из цикла «Будни гестапо»…
Дарья Андреевна, мне некогда с вами пикироваться. Времени у меня нет
совершенно. Вы все же женщина серьезная, так что давайте по-деловому… Вы отсюда
можете и в наручниках выйти, честно предупреждаю сразу.
– А имеете право?
– Дарья Андреевна… – поморщился он. – Давайте
без ребячества. Конечно, имею. Вы сами прекрасно понимаете, по обвинению в
нарушении какой статьи УК вас можно немедленно задержать…
– А если нет? – серьезно спросила Даша. –
Если не представляю?
– Господи… Причастность к перевороту.
– Это что-то новенькое, – сказала Даша искренне,
ничуть не притворяясь дурочкой. – А с какой стати?
– А с такой, что вы сидите здесь и преспокойно лопаете
коньяк, почитываете Бушкова и гоняете чаи. В то время как должны по приказу
непосредственного начальника мчаться в Москву со всеми материалами,
недвусмысленно уличающими конкретных путчистов… Не делайте изумленных глаз, вы,
уверен, мгновенно все просчитали и поняли, как тщательно вас вели… Ваше
поведение, согласитесь, дает повод для серьезнейших подозрений… Не собираетесь
же вы в одиночку противостоять операции «Гроза»? Интересно, вы уже раскопали,
что она начнется не десятого, а через пару часов?
– Раскопала, – сказала Даша.
– В таком случае ваше поведение напрямую
свидетельствует о причастности… Правда?
– Правда, – сказала Даша.
– Хотя, с другой стороны, я готов прозакладывать
голову, что вы ни в коем случае не замешаны… – Он отодвинул хрупкую
чашку. – Вот и получаются у нас две взаимоисключающих версии. Знаете,
Дарья Андреевна, больше всего на свете я не люблю непонятного. Сейчас вы мне
непонятны. Категорически непонятны. Эту загадку необходимо моментально
распутать. У меня нет времени играть с вами по всем правилам. Либо вы изложите
свои, непонятные мне мотивы, либо придется вас прихватить с собой… Не сверкайте
глазами, я ведь не дите обижаю… Итак?
– Можно встречный вопрос? – спросила она. –
Вы уж тоже отнеситесь к нему предельно серьезно, от этого многое зависит… Что
вам нужно – героически подавить путч во всем блеске, с превеликим шумом и
штабелями поверженных мятежников, или тихонечко, без всякого шума придавить сапогом
головешку?
Он ухмыльнулся:
– Вы даже не поинтересовались, а не причастен ли я сам
к операции «Гроза»…
– Не причастны, – сказала Даша. – Всегда есть
мотив и определенные свойства характера… Я о вас наслышана, вы же человек с
невероятно имперскими замашками, люди вашего склада могут быть замешаны в любой
пакости, кроме сепаратистского мятежа в глухой провинции…
– Ну, спасибо.
– Вы не ответили. Лавры победителя вам нужны или
потухшая головешка?
– А если совру?
– А как насчет слова офицера, данного при двух
подчиненных?
– Ах, Дарья Андреевна, влюбился бы я в вас безответно,
не будь вы столь круты… Хорошо. На сегодняшний момент меня больше устраивает
притоптанная сапогом головешка – все равно по ряду обстоятельств никак не
удастся предстать героем-триумфатором… Слово офицера. Удовлетворены?
– Пожалуй, – сказала Даша. – Теперь вот что
еще… Хотите, я тут попробую реконструировать, каким образом вы оказались
причастны к тайнам «Грозы»? Мне это крайне необходимо… Вернее всего, началось
все с того, что вы, как выражаются порой в романах, что-то пронюхали.
Понемножку, по мере погружения, перед вами вставала огромная и мрачная тайна,
сначала никак не удавалось связать разорванные концы, но понемногу одна за
другой копились улики и доказательства, возможно даже, вы потеряли кого-то из
своих, подошедшего слишком близко к разгадке… А там и узнали, что в Шантарске
готовится военный переворот с целью создания Сибирской республики. Те, кто мог
оказаться опасным, убирались безжалостно – болтуны, сообщники, в которых не уверены,
просто случайно проникшие в тайну… Было много трупов, однако со временем вы
оценили масштабность задуманного путчистами… Так было?
– Вы все обрисовали удивительно точно, – кивнул
он. – Да, и потери были. Однако у меня появилось странное ощущение –
будто вы обо всем этом повествуете с некоторой фривольностью…
– А как же, – сказала Даша. – Значит, вы не
сомневаетесь, что через пару часов в город войдут бронетранспортеры и
десантнички кинутся занимать все, что в такой ситуации следует занять?
– Ну, предположим, сейчас можно сказать со всей
уверенностью, что не дадим мы им ничего занять…
