Сардик – вот кто.
Немец Альбрехт оказался типичным гансиком – белобрысым и
красномордым. С хорошо развитыми надбровными дугами и тяжелой, выдвинутой вперед
нижней челюстью. Определить, сколько Альбрехту лет, не представлялось
возможным: может, тридцать, а может – и все сорок. Впрочем, во всем было
виновато Сардиково восприятие, по привычке разделявшее залетных бундесов на две
категории. В первую входили сердобольные юные волонтеры (они заведовали
раздачей супа для бездомных и курировали собачьи приюты). Во второй числились
вездесущие пенсионеры, вне зависимости от сезона гнездившиеся поблизости от
достопримечательностей города Питера. Альбрехт не был ни волонтером, ни
пенсионером.
Он был сволочью.
Сволочь ты поганая, именно так и подумал Сардик, когда
Альбрехт выкатился из своей неземной тачки цвета «баклажан», больше похожей на
спортивный болид.
Сардик с Ёлкой ожидали прибытия Альбрехта, сидя на гранитном
парапете реки Карповки. Больше они не целовались. И не разговаривали. И не
скажешь, что молчание было благодатным, скорее – вынужденным. Ёлка как будто
ожидала чего-то (сделай что-нибудь, удиви меня!), а Сардик не знал – что делать
и чем удивить. Все неудачи сегодняшнего дня кроются в его прошлой жизни, решил
Сардик про себя, он чересчур буквально следовал инструкциям Аньки-Амаретто, а
нужно было использовать прихваты покойного Шурика. Шурик, как никто, умела
завоевывать людей, хрен тебе, старичок!.. Этому не выучишься, с этим нужно
родиться.
И все же… все же…
Ёлка здесь, с ним (а могла бы сто раз отчалить под любым
благовидным предлогом); пристроилась рядышком, болтает ногами, щурится от
теплого майского солнца и никуда не уходит, значит – есть еще шанс!..
Сардик упивался этой мыслью ровно до тех пор, пока на
горизонте не появился проклятый приземистый «баклажан». Он эффектно притормозил
в нескольких метрах от них, и Ёлка издала то ли вздох, то ли стон. Много
говорящий, хотя и приглушенный. Такие стоны Сардик слышал не раз: они
раздавались из-за стены, где Уж (тенор-саксофон Мчедлидзе, Иван Бабкин, байкер
Леопольдыч) проводили ночи со своими женщинами. Про себя Сардик ничего такого
не помнил: был ли он автором подобных вздохов/стонов или нет. Скорее всего – не
был, иначе в его активе числилось бы с десяток долгоиграющих романов.
– В А У, – почти пропела Ёлка при виде гнуснейшего
«баклажана».
Ничего общего с расхожим мелкоплавающим «Bay!» у этого«ВАУ»
не было. Все буквы стояли отдельно друг от друга, как корабельные сосны, и
самым решительным образом подпирали небеса. Восторг, упоение, нежность и
мгновенно вспыхнувшая страсть – вот что было заключено в «В А У». Сардик даже
не решился повернуть голову в сторону Ёлки: и так ясно, что он увидит. Восторг,
упоение – и далее по списку.
– В А У. «Феррари». Вот это да!..
Между тем тачка, которую Ёлка назвала «Феррари», выдавила из
себя белобрысого и красномордого типа с плотными ляжками и не слишком развитым
плечевым поясом. Недостатки фигуры, однако, уравновешивались безупречно сшитым
костюмом из дорогой ткани: он делал Альбрехта похожим на бизнесмена или
банкира. Главного акционера. Старшего партнера. В любое другое время Сардик бы
только порадовался этому обстоятельству. В любое другое – но только не сейчас.
– Сволочь ты поганая,-
подумал он, а затем и произнес вслух, наблюдая, как Ёлка
соскочила с парапета. И подлетела к красномордому немецкому гнусу – как если бы
это был по меньшей мере Санта-Клаус. Или популярный в текущем сезоне поп-певец
Дима Билан. Не-ет, нет – ангел совсем не такой, чихать он хотел на Санта-Клауса
и уж тем более на Диму Билана.
Он совсем не такой. Совсем.
Да нет, старичок. Он такой же, как и все остальные, мрачно
рассуждал Сардик, глядя, как Ёлка о чем-то щебечет с немцем, поглаживая ладонью
капот «Феррари». Несколько раз она повернула голову в его сторону – можно ли
считать это утешением?
Нисколько, и Сардик сам виноват в случившемся: зачем ему
было нужно вообще упоминать имя Альбрехта всуе?..
Он не сдвинулся с места даже тогда, когда Ёлка подвела немца
к парапету и торжественно произнесла:
– Это и есть Сардор. Замечательный художник.
– Привет, – вяло ответил Сардик.
– А это Альбрехт, и он жаждет увидеть твои работы.
– Ja, Ja, – закивал головой немец. – Можем ми
взглянут?
– Да ради бога. Отчего не взглянуть? Идемте, взглянем.
…На то, чтобы ознакомиться с творческим наследием Сардика, у
немца ушло больше часа. Никто и никогда не рассматривал его картины с таким
вниманием. Не рылся в папках с таким азартом. В любое другое время Сардик бы только
порадовался этому обстоятельству, да что там – он был бы на седьмом небе от
счастья. В любое другое – но только не сейчас. Чем больше немец углублялся в
работы, что-то отмечая в крохотной записной книжке, тем больше Сардику хотелось
выпроводить его восвояси, предварительно начистив морду. Попутно Альбрехт
сообщил, что держит небольшую галерею на Куйбышева, а это совсем неподалеку. И
живет он тоже неподалеку – в бывшем Доме политкаторжан: снимает апартаменты с
видом на Неву, Нева прекрасна, не правда ли, фройляйн?
«Фройляйн», конечно же, относилось к Ёлке, никакие к
Сардику. Дураку понятно, что этот недоеденный кусок гамбургера запал на
ангелочка не по-детски, потому и обращается исключительно к нему. На ангела
рассчитаны дешевые россказни про галерею и апартаменты с видом. И про туманный
бизнес в Амстердаме и ЮАР.
– Неужели бриллианты? – спросила Ёлка, до того
рассеянно слушавшая болтовню немца, сидя на подоконнике.
– Т-с-с… – Альбрехт приложил палец к толстым мокрым
губам и рассмеялся. – Я предпочитаю говорить o Juwelierladen. Как это
по-русски? Небольшой ювелирный магазинчик. А современная живопись России – мое
хобби. И странно, что такой… такой eigenartig… как это по-русски?
– Самобытный…
– О, ja! Что такой самобытный художник до сих пор
находился вне поля зрения… Фройляйн знает немецкий?
– Немного.
– Это прекрасно, прекрасно. У вас изумительная подруга,
Сардор. Я восхищен. Воистину сегодня удивительный день…
Сейчас начнется, с тоской подумал Сардик: у вас изумительная
подруга! и ей непременно нужно посетить мою галерею и мой небольшой ювелирный
магазинчик, и в идеале – отправиться со мной в Германию, дабы вволю
попрактиковаться в немецком (на примере порнофильмов с субтитрами), а после
этого нас ждут Амстердам и ЮАР, и черт в ступе, чтоб ты пропал, сволочь
поганая!..
– Брать-то что-нибудь будете? – рявкнул Сардик,
перебивая немца самым бесцеремонным образом.
– Пожалуй, я бы взял несколько картин… Вот эту,
например.
– Она называется «Воркующий рыцарь».
– «Воркующий рыцарь», ja. Очень романтическое название.
Сколько вы за нее хотите?
