– Ты кто такой?
– Никто. Просто человек.
– Просто человек, понятно… А почему шпионишь за мной?
– Я не шпионю…
– Я тебя давно заметила.
– Я тоже.
Девушка не выказывала никакого волнения и никакого беспокойства,
хотя находились они в довольно сомнительном дворе, рядом с криминальной
Апрашкой. Причин может быть несколько, самая вероятная – у ангела есть группа
поддержки, которая всегда придет на помощь и защитит. Группа может состоять из
миллиона китайцев, окопавшихся под вывеской «Пиротехника». Или из банды громил,
использующих superКОЛГОТКИ в качестве маски при ограблении.
– Что тебе нужно? – Она даже не поменяла позы, но
интерес в глазах стал заметно ослабевать.
Рассказ про приступы удушья и рюкзачное ® успеха не
возымеют, ангел только посмеется над ним, Сардик и сам бы посмеялся. Сказать,
что познакомиться на улице с хорошенькой девушкой – святой долг каждого
мужчины, еще большая глупость. Сказать, что влюбился? – но это не совсем
правда, не вся правда, и он снова будет вынужден вернуться к недостатку
кислорода в организме. И снова побежит по кругу, быстрее и быстрее, и две
дворовые вывески сольются в одну, со вполне очевидной китайской доминантой.
– Я хотел спросить… Может быть, ты знаешь… Кто такая
Эмилия Пардо Басан?
Странное дело, вместо того чтобы рассмеяться Сардику в лицо
и отбрить чем-то типа «ну ты и мудак!», девушка сунула в рот кончик косички
(потрясающий жест, до которого так и не додумалась Шурик), нахмурила лоб и
произнесла:
– Это писательница. Испанская. Не слишком выдающаяся и
мало кому известная. Умерла в прошлом веке.
– А Холли Голайтли? Кто такая Холли Голайтли?
Вот теперь она улыбнулась, и это была замечательная улыбка:
улыбка-воспоминание. Как будто Холли Голайтли много значила для нее и (на
правах старшей сестры) посвятила во все тайны и чудачества взрослой жизни.
– Ты не читал «Завтрак у Тиффани» Трумэна Капоте? Холли
Голайтли – оттуда.
– Не читал.
– Но кино-то должен был посмотреть! С Одри Хепберн.
– Увы. – Сардик устыдился своего невежества и,
кажется, даже покраснел. – Оно того стоит?
– Еще бы.
– А Сильвия Плат? Тоже персонаж?
– Поэт.
– Мало кому известный?
– Я бы так не сказала. Она слишком рано умерла, чтобы
быть никому не известной…
Сардик мог бы тоже подкинуть дровишек в костер темы «ранние
смерти как способ добиться популярности», но у него в запасе оставалось еще
несколько имен Чью судьбу просто необходимо прояснить.
– А Поль? Что ты знаешь о Поль?
– Что людей с именем Поль – как звезд на небе
– Поль – не мужское имя. Женское.
– Поль – женщина? – Ангел снова принялся жевать
кончик косички. – Я знала только одну женщину Поль. Из романа Саган
«Любители вы Брамса?».
– Наверное, это та самая Поль, – обрадовался
Сардин. – Она была молодая?
– Не слишком. Зато у нее имелся молодой любовник.
– Значит, она была красивая?
– Пожалуй.
– А еще вот такое имя – Леонор Асеведо Аэдо. Ни о чем
тебе не говорит?
– Так звали мать Борхеса. Писателя.
Сардик не настолько туп, чтобы не иметь представления о писателе
Борхесе. Он даже читал кое-что борхесовское, теперь и не вспомнить, что именно:
кажется, рассказы. Или одну из антологий, им составленную. Это не так уж важно,
тем более что Борхес умер, и уже давно, задолго до того, как Шурик разбилась на
опасном склоне в горах. Причем возраст, в котором он умер, был довольно
почтенным, что уж говорить о его матери! Так и есть, Леонор Асеведо Аэдо –
самая пожилая из постоялиц гостиницы в голове Сардика. И самая обстоятельная,
недаром именно ей принадлежит идея вывески
«Concepcion Jeronima. 13».
– …По-моему, ты ненормальный, – сказала девушка
без всякого осуждения. – Зачем тебе все эти имена?
– Это долгая история. Непонятно, откуда они взялись.
Поселились у меня в голове и мешают заснуть…
– Ты слышишь голоса?
Только имена. Не важно… Они здесь, – Сардик легонько
постучал пальцем полбу, – устроили что-то вроде гостиницы. И ничем их не
выкуришь…
– Гостиницы? Ха! Ты точно ненормальный!
– Не веришь? – Сардику вдруг стало весело, как
иногда бывало весело с Шуриком и с ее завиральными историями; теперь он и сам
выступил в качестве автора завиральной истории. – У гостиницы даже
название имеется…
– Да что ты говоришь! «Хилтон», да? Или, может,
«Октябрьская»?
– Не совсем. «Concepcion Jeronima. 13».
Ничего такого он не сказал – ничего, что могло бы так сильно
взволновать ее. Но она выглядела взволнованной по-настоящему, как если бы
увидела перед собой привидение, или старого друга, которого давно считала
умершим, или саму Холли Голайтли, старшую сестру. Сардик даже обернулся к пиротехнической
заставке – не выскочил ли из нее долгожданный миллион китайцев?
– Повтори, – сказала девушка, чтобы исключить
возможные разночтения.
– «Concepcion Jeronima.13», – с готовностью
повторил Сардик.
– Откуда ты знаешь про это название?
– Я уже объяснил.
– Другого объяснения не будет?
– Нет.
– Мне надо подумать…
К чему относилось «мне надо подумать»? Наверняка к названию,
которое он воспроизвел с максимально возможной точностью. Это для него,
Сардика, «Concepcion Jeronima.13» – не более чем набор букв. А для ангела в
этих буквах заключен какой-то тайный смысл. Как существует тайный смысл в их
совсем не случайной встрече, которая… которая…
Изменит его жизнь. Полностью.
Он недолжен был спутать ангела ни с кем другим. И он не
спутал.
Пока Сардик прислушивался к себе, девушка оторвалась от
стены, сделала несколько шагов вперед и присела на корточки перед ним, все еще
сидящим на земле. От этой неожиданной близости у Сардика пересохло во рту и
заныло сердце.
– Ты – составитель ребусов? – спросила она, в упор
разглядывая Сардика, ощупывая глазами каждый сантиметр его лица.
– Почему? Я художник.
– Художник и при этом составитель ребусов?
– Ну что-то вроде того, – подло соврал
Сардик. – Балуюсь ребусами на досуге. С детства их составляю.
Кому нужна эта ложь? Сардику, потому что только таким
незамысловатым способом можно удержать внимание ангела, ввести его в
заблуждение – хотя бы ненадолго. А «ненадолго» – понятие растяжимое: он так
давно ждал своего ангелочка, так давно копил силы, что просто не может не оказаться
на высоте! Он продемонстрирует ангелу свои картины, и «Воркующего рыцаря»
тоже, – и тогда ангел все поймет про Сардика: какой он художник, какой он
человек. Но даже если этого будет недостаточно – к услугам Сардика целый
арсенал вооружения. Гаро, Женька, байкер Леопольдыч, Иван Бабкин и
тенор-саксофонист Мчедлидзе, два модных диджея, Верка-Герпес и Анька-Амаретто,
Уж, индеец Джим и Шурик (в первую очередь – Шурик!) – все они оставили в
арсенале что-то свое. Байки, шутки, присказки, эмоции, реакции, любимые
словечки, взгляды и жесты. Истории, достойные Борхеса и Трумэна Капоте. Долгие
годы Сардик был безропотным хранителем этого арсенала, безответным ключником,
но теперь… Он больше не хочет быть – ни хранителем, ни ключником.
