То есть можно было и отдохнуть, но спать совершенно не хотелось. Сказалась годами выработанная привычка вставать в пять утра, чтобы успеть на метро. Чер… проклятый (вот фобия появилась) начальник фирмочки «Купи-продай энд корпорейшн» требовал, чтобы работники появлялись точно к началу рабочего дня. То есть к восьми утра. Тирану-то что, он жил в двух шагах, а вот планктону приходилось просыпаться кому в пять, кому в шесть.
Интересно, Никитич уже поднялся? Сергей проскрипел по ступенькам крыльца и бесшумно открыл дверь. Привычки стучаться здесь не было.
Когда за ним закрылась дверь, из курятника высунулась жена Никитича. Обвела острым носиком двор. Пусто. Решила, что шаги ей послышались, Сергей, наверное, еще спит. Анисим просил не пускать его в дом…
На кухне никого не было. А вот в горнице за занавеской слышались голоса. Откуда гости с утра пораньше? Знакомый только один: Никитича. Вот только незнакомые подобострастные интонации…
– …не знаю я, господин хороший, уж простите старика. Не говорят мне таких вящей. Так, дружбу водят… Ну иногда помогают, но против присяги не пойдут, не смогу я уговорить…
Как подчиненный на ковре у начальства. Интересно…
Не подозревая плохого, Сергей откинул ткань.
За столом сидели трое. Рядом маялся на ногах четвертый… Ба, знакомый! Андрюха из деревни. Что здесь за сходка?
В красном углу – Никитич. Вот только хозяином он не смотрится – опущенные в стол глаза, улыбка приторная, как эта… сладкая тянучка… да, патока. Рядом с ним и напротив – двое незнакомцев.
По левую руку, почти упираясь плечом в хозяина, сидел мужик лет сорока, в отличие от местных жителей – бритый. Правда, не до синевы, щетина проступала тенями на щеках и шее. Из-под черной кепки торчал крупноватый нос. То ли кавказец, то ли еврей…
Напротив развернулся на табурете в сторону вошедшего второй, помоложе. Сергей взглянул в его лицо и понял – сейчас хозяин он. Подбородок, как броня у танка, плотно сжатые губы и взгляд… Как у Терминатора из первой части.
– Это кто у нас тут? – прохрипел первый.
Командир (да… судя по взгляду, именно командир) промолчал, разгладил большим пальцем усы, с интересом и даже с улыбкой рассматривая Сергея. Как биолог крысу…
Молчал и Никитич. На лице за сладенькой улыбкой ясно читалось: «Ну и чего ты приперся?»
– Сяктант… – злобно прошипел Андрюха.
Похоже, встрял… Только во что?
– А, сектант, – произнес Командир (они не представились, а надо же как-то идентифицировать). – Твой батрак, Анисим?
– Плямянник… – обреченно промолвил Никитич. Судя по тому, что назвали его по имени, сейчас он на вторых ролях.
Сергея бы это покоробило – он не любил, когда пренебрежительно относятся к людям, которых он уважает… Но не сейчас…
– Племянник? – нарушил паузу Командир.
– Врет. – Да с чего Андрюха-то смотрит волком? – Не плямянник это, нет у Никитича плямянников. Батрак это. Он его плямянником зовет, чтобы с Советами не ссориться…
– Ай-а-ай, Анисим, как же так. Нехорошо власть обманывать. Тем более народную… – Голос Командира сорвался, в нем чувствовалась злость. – Самими же выбранную…
Сергей стоял в проеме, как дурак на кастинге. Что это за братва? Может, Никитич связался с криминалом? Пообещал, теперь не может исполнить?
Командир лениво мотнул головой. Хриплый встал, подобрал со стола… Вот блин! Только сейчас заметил, что на столе перед ним лежит… Револьвер!
Ой-е-ей! Бандиты!
Хриплый подошел к замершему Сергею, направил ствол ему в переносицу. От оружия пахло железом и смазкой. Мерзкий запах… В животе похолодело, противно обмякли ноги…
– Запомни, сектант. Ты нас не видел, сюда никто не приходил, ты ничего не знаешь о нас…
Какая-то глупая часть паникующего мозга отметила, что ни Хриплый, ни Командир не якают и не цокают. Значит, не местные. Вот только как это спасет от пули?
– Ты меня понял?
– Д-да, – судорожно закивал Сергей. Неужели пронесло, отпустят живым?
Хриплый повел револьвером вправо, Сергей, как загипнотизированный, сдвинулся за дулом.
– Ну что, – поднялся Командир, – хорошо у тебя, Анисим, но пора и честь знать. Заглянем к тебе еще разок дня чрез два, может быть, образумишься. Пойдем, – махнул он рукой Андрюхе.
– Господин капитан, – внезапно заговорил тот, – дозволь сяктанту ребра пересцитать?
Стойте! Погодите! За что?!
Командир взглянул с недоумением:
– Это еще зачем? Не замечал… Ах да… Ты же, помню, рассказывал. Ну давайте. Только быстро.
Стойте! Стойте-стойте-стойте!
Хриплый переложил револьвер в левую руку…
Блямс! Сергей отлетел к стене…
* * *
– Ох, Сярежа, Сярежа… – Жена Никитича промывала побитую, как пасхальное яйцо, физиономию Сергея, а неугомонный хозяин прохаживался туда-сюда, капая на и без того пострадавшие мозги.
Сергей сидел на лавке. Слава богу, в зеркале его не было видно. И так понятно, что после такого массажа лицевых мышц выглядел он страшновато. Хватало ощущений и без этого. Левый глаз заплыл так, что даже не открывался. Распухла щека, кровоточили губы. Зубы, по странной случайности, не пострадали, зато из-за разодранной внутренней поверхности щеки во рту стоял противный вкус крови. Вытекшая изо рта кровь склеила бороду в некую дизайнерско-панковскую находку. Болели руки, ноги, на которых оставили следы сапоги Хриплого. Ныли ребра, по которым отпинал сволочной Андрюха. Да, Андрюха…
– Ан… кхм Анишим Никитичш. – Дикция тоже пострадала. – Кхто это был?
– Да это… А я говорил тябе, не заигрывай с Андрюхиной жаной. Злой он и рявнивый, как церт.
– Такх он иж-жа жены?
Вот блин… Сергей вспомнил немного тускловатую, заморенную, но стройную и очень даже ничевошную жену Андрюхи…
В тот день (среда, кажется, была) Никитич послал его к одному из односельчан, отнести меда.
По дороге Сергей встретил жену Андрюхи, немного поболтал с ней. Уж слишком девчонка выглядела заморенной, Сергей просто из человеколюбия попытался хоть немного ее развеселить. По крайней мере, улыбнулась… Видимо, кто-то донес Андрюхе…
Вот же гад ревнивый… Постой-ка, Никитич. При чем здесь Андрюха? А кто это с ним был? Что-то хозяин как-то увернулся от ответа.
– А кхто с ним был?
Никитич, стоявший спиной, хмыкнул, крякнул и повернулся.
А взгляд… Это был взгляд не пасечника, не крестьянина… Это глаза охотника… вернее, нет, не охотника. Так смотрят на тебя дула двустволки.
– Господа это были. Бывшие.
– Белые?
– Ага, – хехекнул повернувшийся незнакомой стороной Никитич, – белее некуда. Все им неймется, все вернуть хочется…
