Снизу ударили сильнее, и раздалось рычание, от которого
Альку пробрал мороз по коже. Она не сможет сидеть долго – в конце концов
ослабеет, и это чудовище сбросит ее. Или выберется другим способом – кто его
знает, что он придумал в собственном подвале! И тогда…
«Нет! – отчаянно закричало все внутри нее. –
Никакого «тогда»! Я убегу отсюда, убегу, убегу!»
Алька принялась осматриваться, стараясь не обращать внимания
на удары, подкидывавшие ее вместе с крышкой. Господи, где же может быть выход в
этом доме?! Ей нужно добежать до двери, открыть ее – и тогда она окажется на
улице. Возможно, там будут люди, а если и не будет, других вариантов у нее все
равно нет.
Алька вспомнила, как он нес ее из комнаты с заколоченными
окнами, и коридор с мышеловками возник перед глазами. «Коридор!» Теперь она
почти не сомневалась, что дверь находится в конце этого коридора. И совсем не
сомневалась в том, что та окажется заперта.
«Выбежать из комнаты, повернуть направо… Но он схватит меня
раньше, чем я разберусь с замками!»
Новый удар снизу, а за ним – град ударов, словно он бил не
кулаками, а палкой. «Чем же припереть люк?! Думай, Алечка, думай!»
Но сколько она ни оглядывалась, на расстоянии вытянутой руки
не было ни одного предмета, до которого она могла бы дотянуться. Ближайший стул
стоял в двух шагах, и для того чтобы схватить его, Альке понадобилось бы слезть
с люка. А этого она бы не сделала даже под пистолетным дулом: в конце концов,
смерть от пули представлялась ей куда меньшим злом, чем то, что сделал бы с ней
выбравшийся из подвала нелюдь.
Отчаянно озираясь, Алька вдруг заметила темный предмет на
полу возле люка и, сжав зубы, дотянулась до него босой ногой. Предмет оказался
деревянной ложкой, к тому же треснувшей, но эта ложка заставила ее глаза
вспыхнуть.
Возле люка в полу была небольшая скоба: «для того, чтобы
держаться за нее, спускаясь по лестнице», – сообразила Алька. Вторая
скоба, приколоченная к крышке люка, выполняла роль ручки. Дрожащими руками
Алька положила ложку на край люка таким образом, чтобы при попытке откинуть
крышку ложка не давала ей подняться, упираясь одновременно в скобу на полу и
ручку. Она сознавала, что один резкий удар способен выбить ничем не
закрепленную ложку или сломать ее, но выбора у нее не было.
Алька глубоко вдохнула, как пловец перед нырком, и, соскочив
с люка, бросилась к темному провалу дверного проема, не оборачиваясь назад.
Выскочить из комнаты, повернуть направо, добежать до конца коридора… Сердце
колотилось так, что она ничего не слышала, кроме его ударов в ушах. Алька
что-то задела в коридоре, и какие-то кастрюли полетели с грохотом вниз за ее
спиной, а за ними с тяжелым деревянным звуком упало и что-то еще.
«Дверь, дверь, где же дверь?!»
Дверь оказалась точно в конце коридора, и, налетев на нее,
Алька едва не закричала, поняв, что не сможет ничего разглядеть в этом мраке.
Она захлопала рукой по стене, пытаясь нащупать выключатель, и наткнулась на
него почти сразу. Свет зажегся, и Алька лихорадочно дернула в сторону засов,
чуть не прищемив себе пальцы.
За дверью оказалось помещение, насквозь пропахшее яблоками,
и она проскочила его за долю секунды. Ей пришлось повозиться с засовом на
второй двери, потому что он никак не хотел открываться, но в конце концов она
догадалась нажать на дверь, и тогда деревянный засов неохотно пошел в сторону.
В тот миг, когда Алька, дрожа и хватая воздух ртом, вылетела
на крыльцо, она не услышала даже, а скорее почувствовала сзади
один-единственный звук.
Треск сломавшейся ложки.
Охваченная дикой паникой, Алька рванула, не оглядываясь, по
дорожке, уводившей от страшного дома куда-то в лес, в темную чащу, которая
сейчас представлялась ей единственным спасительным местом.
Гитарист выбрался из подвала и отшвырнул в сторону стул,
попавшийся на его пути. Рукопись слетела со стола, и нескрепленные последние два
листа выпали из папки.
Он выскочил на крыльцо и с торжеством увидел, что крыса
сделала ошибку: побежала в сторону леса. Если бы она догадалась обогнуть его
дом, то увидела бы улицу, освещенную редкими фонарями. Но она не догадалась. И
выбрала самый простой путь, по которому он и сам бегал много раз – а потому
знал его куда лучше, чем крыса. «Умница», – одобрительно усмехнулся он.
Так облегчить ему работу…
Он помнил наизусть почти каждую фразу из выпавших двух
листов рукописи, а особенно хорошо – заключительные абзацы. Слова бились в его
голове и сталкивались, словно мячи, пока он мчался вслед за женщиной, чьи
светлые волосы мелькали впереди.
* * *
«Проснувшись, он не сразу понял, где находится. Кострища
рядом не было, но, повернувшись, Крысолов увидел его с другой стороны ствола.
Видать, во сне ворочался так, что перекатился за сосну, подумал он, и тут же
осознал, что не так с окружающим миром.
Солнце стояло над деревьями.
Да, солнце стояло над деревьями, оно уже успело высушить и
росу, и капли дождя на еловых ветках… Ясный погожий день пел птичьими голосами
в вересковых холмах, стрекотал, жужжал, звенел и щелкал.
Только одних звуков не хватало в этом дне – голосов детей,
что давно уже должны были проснуться.
Крысолов вскочил и покачнулся: ноги плохо держали его, и
голова гудела, как будто он перебрал молодого вина.
«Дети! Где дети?!»
Пошатываясь, он добрел до пещеры и, наклонившись, заглянул
внутрь.
Ни детей, ни мешка.
Крысолов издал глухое рычание и побежал по тропе, нюхая
воздух, словно дикий зверь. За поворотом его глазам открылась поляна, вся в
лиловых катышках вереска, и на краю ее он увидел Лизетту, а в нескольких шагах
от нее – свой мешок.
Она обернулась к нему, когда он был уже совсем близко, и на
лице ее отразилась тревога – но не страх.
– Где они?! – взревел он, схватив ее за плечи и
тряхнув так, что плохо завязанный чепец слетел с ее головы. – Где?!
Женщина отчаянно замотала головой, и в глазах ее появился
испуг.
– Говори!
Он еще на что-то надеялся. Быть может, она перевела их в другую
пещеру или вывела на воздух и отправила пастись на соседнюю поляну, словно
молодых барашков…
– Где?!
– Я… Я их отпустила!
– Что?!
От его крика она зажмурилась и заткнула ладонями уши, но он
дернул ее руки в стороны и заорал прямо ей в лицо:
– Когда?! Когда ты сделала это, отвечай?!
У нее подкосились ноги, и она упала бы, если бы он не держал
ее за запястья.
– Давно… – одними губами произнесла Лизетта,
побледнев. – Ты очень долго спал… Я…
Взгляд ее предательски метнулся к мешку за его спиной, и
Крысолов понял.
