Коричневая туша нашпигованной салом свиньи, лежавшая посреди
дороги на широкой подстилке из сухой травы и уже успевшая собрать жужжащих мух,
заставила крыс остановиться окончательно. Крысолов отбежал в сторону, чтобы не
пугать их, и, обернувшись, увидел, как сгорбленная фигурка бегает под воротами
города, то и дело наклоняясь и втыкая что-то в землю.
Все пятьдесят вертушек, разложенные и ждавшие своего часа,
закрутились под утренним ветром, и треск наполнил утреннюю тишину. Те из крыс,
кто не соблазнился свиньей и думал вернуться, остановились, недовольно поводя
усатыми мордами. В рядах зверьков возникла заминка: одни пировали на свинье,
другие озирались, ища путь для побега, третьи успели добежать до связок хвороста,
широким кругом разложенных вокруг туши, и взобрались на них, словно часовые.
Курц, закончив с вертушками, доковылял до условленного места и теперь одну за
другой выставлял припасенные в кустах вязанки хвороста на дорогу, отсекая
крысам путь назад.
Крысолов понял, что момент настал. Он поднес дудку к губам и
подал сигнал. Резкий звук заставил крыс насторожиться, но он уже поджег
припрятанный факел и ткнул его в ближнюю вязанку. То же самое сделал Курц со
своей стороны.
Пламя побежало по сухим веткам, и Крысолов едва успел
отскочить – занялось мгновенно и сильно. Больше всего времени накануне у них
заняло именно это: расчистить место, запасти травы, подготовить все так, чтобы
огонь не потух, сожрав сухие ветки, но и не перекинулся на ближайшие кусты. В
намерения Крысолова не входило сжечь город.
Огонь не подвел. Они с Курцем побежали друг навстречу другу,
поджигая все новые и новые вязанки, пока наконец огненное кольцо не замкнулось
вокруг свиной туши. Нажравшиеся крысы оказались слишком тяжелы и нерасторопны,
чтобы вовремя распознать опасность и сбежать, пока оставались лазейки. Огонь
уничтожил их всех, а те, кому все же удалось улизнуть, были слишком
немногочисленны, чтобы представлять опасность для города.
Уставший, с почерневшим от гари лицом, Крысолов отпустил
Курца, а сам остался возле пожарища – предстояло убрать обуглившиеся трупики и
привести дорогу в порядок. Он привык доводить свое дело до конца.
Солнце уже высоко поднялось над ратушей, когда к ней
приблизился человек в пестрой одежде, в шапочке с вышитой на ней крысой. Толпа
расступилась, и он беспрепятственно вошел внутрь.
Зал, где сидел бургомистр, был заполнен людьми. При
появлении Крысолова поднялся шум, который, однако, смолк, стоило бургомистру
поднять руку и призвать добрых горожан к тишине.
Крысолов подошел к возвышению и остановился, чувствуя на
себе взгляды десятков людей. Что-то настораживало его. Быть может, отсутствие
страха на лицах, обращенных к нему. Это было непривычно… После того, что он
показал им, они должны были вести себя иначе…
Он не успел облечь свои неясные подозрения в слова, как
бургомистр встал. Высокий, представительный, он казался еще выше, стоя возле
своего кресла.
– Я слушаю тебя! – властно прогремел он.
– Я пришел за полагающейся мне наградой.
– Вот как? – Бургомистр искусно притворился
удивленным. – И за что же мы должны вручить тебе награду?
Крысолов снял с плеча мешок, достал из него договор:
– Здесь говорится…
– Нам известно, что здесь говорится, – перебили
его. – Здесь говорится, что ты, пользуясь своей силой, недоступной обычным
людям, обязуешься изгнать крыс из Хамельна.
– И я это сделал!
– «Недоступной обычным людям», – подчеркнул
бургомистр и замолчал, бросив взгляд куда-то в сторону.
Насторожившийся Крысолов проследил за тем, куда он смотрит,
и увидел женщину, жену бургомистра… Он даже вспомнил ее имя – Лизетта. Она
глядела прямо на него, но в глазах ее не мелькнуло и следа любопытства, и лицо
было замкнутым и серьезным. «Зачем она здесь? Что хочет от нее бургомистр?» –
изумился Крысолов, но в следующий миг из-за ее спины выбрался Курц, и он
стиснул зубы, догадавшись, что последует дальше.
Старик боязливо приблизился к возвышению.
– Встань здесь и говори так, чтобы слышали все! –
приказали ему.
Последовали простые вопросы: кто он такой, как его зовут,
где живет. Затем от Курца потребовали рассказать, что он делал нынешней ночью.
При словах «помогал изгонять крыс» в зале поднялся шум, но бургомистр живо
навел порядок.
– Итак, ты видел все вблизи? – громко спросил он.
– Да, добрый господин, – низко кланяясь, подтвердил
Курц, кося хитрым глазом на молчавшего Крысолова. – Так близко, как только
возможно!
– Тогда скажи, применял ли человек, называющий себя
Крысоловом, какие-нибудь заговоры? – повысил голос бургомистр. –
Видел ли ты, чтобы он заклинал крыс? Взывал ли он к Крысиному Королю? Зажигал
ли он синий огонь, в который, как всем известно, прыгает любая крыса, ибо это
пламя дьявола?
– Нет, мой добрый господин! – старик замотал
головой. – Этот человек не использовал никаких заклятий. Он сам признался
мне в том, что они не нужны! Он обычный мошенник, добрый господин!
Крысолов шагнул вперед, но в грудь ему уперлись острия
мечей, обнаженных стражниками.
– Можешь ли ты доказать свои слова? – с самым
суровым видом спросил бургомистр, метнув короткий взгляд на Крысолова. Его
суровость могла бы ввести того в заблуждение, если бы не этот взгляд: он так
отчетливо прочел в нем торжество, что у него не осталось никаких сомнений в
намерениях бургомистра.
– Посмотрите на него! – каркнул старик,
обличительно указав пальцем на Крысолова. – Разве не видно, что он не
способен заклясть ни одну крысу?
Члены совета одобрительно зашумели. Да, этот довод показался
им важным. Они разглядывали человека в пестрой одежде, как будто на нем были
выведены письмена, подтверждающие слова нищего.
– Ты слышал! – возвестил бургомистр. – И все
слышали! Ты обманул нас, и предстанешь перед судом. Однако… – он
приостановился, чтобы Крысолов успел осознать, что его ждет. – Однако
милостью моей я разрешу тебе покинуть Хамельн, если ты уйдешь немедля. Ибо ты,
хоть и не сделал ничего, что не мог бы повторить любой из стоящих здесь, все же
истребил крыс. Так что ты выбираешь: суд или свободу?
Последнее слово ясно показало Крысолову, что его ждет,
вздумай он остаться. Да и нелепо было рассчитывать на справедливость местного
суда. Его бросят в подземелье, где, к радости епископа и бургомистра, он станет
добычей тех самых крыс, от которых освободил этот проклятый город.
Крысолов молча окинул взглядом зал, пытаясь совладать с
клокочущей в душе бессильной яростью. Старик спрятался за спины стоящих рядом,
но предатель интересовал его меньше прочих. Он вновь встретился глазами с женой
бургомистра, и сила его презрения к ней, воплощавшей в этот миг всю лживость и
изворотливость жителей Хамельна, оказалась столь велика, что женщина
почувствовала это и изменилась в лице.
