Он умел. Обязательная легкая сутулость, деловитая
торопливость – идти нужно так, как идет утром служащий на работу: не опаздывая,
но и не прогулочным шагом. Никаких рук в карманах, это наводит на мысли о
враждебности. Никаких взглядов исподлобья на окружающих. Ровный темп, чуть наклоненный
вниз подбородок, и если добавить нейтральную темную, но не черную одежду, то
можно раствориться в любой местности, где есть люди, кроме вас.
Когда на автозаправке он увидел ту, вторую, подходящую к
машине, ладони у него вспотели от предчувствия. Поначалу он думал, что убьет
обеих, и даже знал, как именно это сделает. Но ему хватило одного взгляда на
нее, чтобы изменить решение.
Перерезав горло стриженой и вырубив ее подругу, он вытащил
мертвое тело из машины и бросил возле дороги, не дав себе труда даже
замаскировать его, а живое перетащил на заднее сиденье. Вернулся к трупу,
поставил метку, как полагалось, и сорвал с шеи цепочку – очередной трофей на
память. Жаль, что не браслет, но не все они носят браслеты.
Начинало рассветать, и он заторопился. Сел в машину, не
снимая перчаток, и, не спеша, поехал в сторону своего поселка. При мысли о том,
какому риску он себя подвергает, его обжигало изнутри всплесками удовольствия.
Он наслаждался своей наглостью, удачливостью, способностью кинуть вызов всем, идущим
за ним по следу – а у него не было сомнений в том, что после сегодняшних ночных
приключений за ним спустят всех собак.
Доехав до дома, он вытащил женщину, по-прежнему лежавшую без
сознания, и, не таясь, понес ее в дом. Пожалуй, он был бы не против, если бы
вышел кто-нибудь из соседей и увидел, что он делает. Ему почти хотелось этого.
Это был бы вызов, проверка его реакции и хладнокровия, которыми он так
гордился! Но никто не вышел и не увидел: он беспрепятственно занес ее легкое
тело внутрь и оставил в комнате. Подвал еще не был готов, требовалось кое-что
доделать.
Перед тем, как отогнать машину, он все же переоделся. Его
прежняя одежда была в крови, и, небрежно швырнув темный ком на пол, он достал
из шкафа помятые джинсы, натянул футболку и вышел в прихожую – там на ящиках с
антоновкой валялся забытый им после сбора яблок тонкий свитер. Новая пара
тонких перчаток – и двадцать минут спустя он уже заглушил «Хундай» в тихом
переулочке между покосившимися домами, из которого видна была железнодорожная
насыпь.
Остальное заняло у него не больше пяти минут: протереть
поверхности, посмотреть, не осталось ли волос, достать из пакета, который он
захватил с собой, новые кроссовки на липучках – шнурки он не любил, слишком
много возни. Присев за машиной, переобуться, и старую пару, подошвы которой
были покрыты темными пятнами, сунуть в пакет. Кажется, все. Вытащив с заднего
сиденья гитару, он сунул ключи от машины в нагрудный карман, окинул взглядом
стоящие рядом дома. Никого… Чем ты откровеннее действуешь, тем шире улыбается
тебе фортуна.
Когда-то он услышал афоризм: «Удача – это игра: чем дольше
ты играешь, тем больше выигрываешь, и чем больше выигрываешь, тем успешнее
играешь». Каждая его охота только подтверждала это правило, и последняя – в
особенности.
Он закинул гитару за спину, подхватил пакет со «сменкой»,
ухмыльнувшись этому школьному словечку, и правильным шагом направился в сторону
шоссе, на ходу незаметно стаскивая перчатки. Одна крыса лежала, убитая, на
обочине, и на загривке ее стоял знак Крысолова, другая ждала его дома, запертая
в клетке. Следы подчищены, метка поставлена, трофей лежит в шкатулке. Идеальная
охота.
Только один эпизод выбивался из общей картины. Когда он,
обогнув станцию, шел мимо садов, в которых лаково краснели яблоки, навстречу
ему попался человек с собакой. Собачников Гитарист не опасался, но в такой
ранний час при всех принятых им мерах маскировки его могли запомнить, поэтому
он едва не нырнул в ближайшие заросли, чтобы избежать встречи. Остановило его
здравое соображение: гуляющий обязательно пройдет по этой улице, и собака может
учуять его, сидящего в кустах. А это в тысячу раз хуже, чем обычная встреча.
Нечего и говорить о том, что прячущийся в кустах человек вызывает куда больший
интерес, чем просто идущий по своим делам в четыре часа утра. Поэтому Гитарист
бодрой походкой двинулся навстречу старику – отчего-то он был уверен, даже не
разглядев толком хозяина собаки, что это окажется непременно старик,
выгуливающий скорее свою бессонницу, чем пса.
Что-то удивило его, когда он всмотрелся внимательнее в
идущего навстречу – какая-то странность походки, медленной и в то же время
напряженной. Гуляющий шел с палкой, но не опирался на нее, а… Вдруг поняв, что
делает хозяин собаки с палкой, Гитарист едва не рассмеялся. Перед ним был
слепец, нащупывавший дорогу.
«Удача – это игра, – повторил он с глубочайшим
удовлетворением, – чем дольше ты играешь, тем больше выигрываешь!» Из всех
возможных свидетелей ему попался тот, кто никогда не смог бы его описать.
Подойдя ближе, он увидел: пожилой рыхлый человек с бельмами
вместо глаз, небритый, но одетый, однако, вполне опрятно. Собака перед ним
трусила на коротком поводке – довольно крупная дворняжка, лохматое внебрачное
дитя какого-то породистого пса, белая с серыми подпалинами.
Гитарист замедлил шаг возле старика, изучая слепого с
нескрываемым торжеством. Он даже улыбнулся и еле удержался от того, чтобы
по-детски покрутить у него перед носом руками, как это делает фокусник, спрятав
яйцо в рукав. Но потом покосился на собаку и решил не рисковать: лохматая псина
выглядела флегматичной, но принюхивалась и косилась на него неодобрительно, как
будто понимала, что он хочет всласть поиздеваться над ее слепым хозяином.
Старик повернул голову к Гитаристу в тот самый момент, когда
тот представлял, какая жалкая растерянность отразится на лице слепца, если он,
скажем, щелкнет его по носу или оторвет пуговицу с потертой вельветовой куртки.
И посмотрел на него. Во всяком случае, так это выглядело: наклон встрепанной
головы, сведенные, словно в недоумении от увиденного, брови… Гитарист
отшатнулся и на секунду вообразил, что старик каким-то невероятным образом
может видеть своими бельмами! Но затем тот протянул к нему руку таким
нащупывающим, таким очевидно слепым жестом, что страх сразу схлынул, уступив
место облегчению и насмешке. Гитарист шагнул в сторону, бросил взгляд на
собаку, нетерпеливо натянувшую поводок, шутливо поклонился ее хозяину и быстро
пошел к трассе.
Что-то смутно встревожило его в этом небольшом эпизоде, но,
поразмыслив, он решил не придавать ему значения. Дома ждала добыча, которая
занимала все его мысли.
Закончив предаваться приятным воспоминаниям, он встал и
заглянул в дальнюю комнату, где на полу неподвижно лежала «крыса», подтянув
ноги к животу. Она перевалилась на бок, хотя, выходя, он уткнул ее носом в
ковер и прижал волосы с таким расчетом, чтобы она не могла двинуться. Но она
все-таки сдвинулась. «Ах, изворотливая тварь», – с восхищением подумал он,
перевалил ее снова на живот, силком приоткрыл ей один глаз – она лежала,
зажмурившись, и ему это не понравилось, – и улыбнулся, когда крыса
осмысленно взглянула на него.
