Перевязанный солдат подходит вплотную, он кажется мне незнакомым, но из-за многочисленных повязок разглядеть его лицо невозможно. Сейчас все на одно лицо.
— Что за сообщение? — нетерпеливо спрашиваю я, чувствуя, как во мне просыпается безумная надежда.
Склонившийся солдат резко выпрямляется, и я успеваю заметить блеск узкого лезвия, метнувшегося к моему боку, и тут же ощущаю резкую боль, пронзившую мои внутренности. Ноги подгибаются, и я начинаю медленно оседать на землю, удивленно смотря в глаза убийцы.
Склонившись ко мне, он торжествующе шепчет мне на ухо:
— Лорд Ван Корлис просил передать вам: сдохни!
Темнота…
Задохнувшись, дергаюсь всем телом и распахиваю глаза. Надо мной нависает такой знакомый каменный свод пещеры и маячит встревоженное лицо Рикара. Успокаивающе улыбаюсь ему и вновь проваливаюсь в забытье…
Осторожно развернув последний слой плотной материи, я полюбовался на содержимое свертка и отошел в сторону, чтобы вся аудитория смогла внимательно рассмотреть предмет, лежащий на моем столе. Переждав восхищенные вздохи, я поправил дужку очков и, улыбнувшись, сказал:
— Как вы можете видеть, сегодняшней темой для обсуждения я выбрал достаточно необычный предмет. Итак, кто из вас может поведать мне что-нибудь интересное о этом прекрасном и смертоносном образчике древней истории? Есть желающие?
— Это фламберг!
— Пламенный меч!
— Меч с отравленным лезвием.
— Ржавая железяка!
— Хорошо, хорошо, — засмеявшись, я поднял руки, останавливая словесное извержение. — Вижу, что данный предмет вам достаточно хорошо знаком. Значит, по крайней мере большая часть из вас внимательно проштудировала несколько книг о средневековом оружии. Это не может не радовать меня, как вашего куратора. А теперь давайте вернемся к этому мечу. Да, это двуручный фламберг. Для начала стоит заметить, что из рук кузнеца он вышел обычным прямым мечом и лишь гораздо позже подвергся специальной заточке по заказу некоего малоимущего, но, несомненно, храброго и достаточно наплевательски относящегося к религии воина.
— Профессор, откуда вы это знаете? Сохранилось имя владельца?
Улыбнувшись симпатичной девушке, задавшей вопрос, я помассировал левое плечо и, отрицательно покачав головой, пояснил:
— Нет. Имя владельца не сохранилось. Данные выводы я сделал самостоятельно, опираясь на общедоступные источники. Фламберг было достаточно сложно создать в то время, и поэтому такое оружие стоило очень приличных денег. Иногда путем специальной заточки лезвие прямого меча модернизировалось в волнообразное, и такой фламберг стоил гораздо дешевле. Отсюда вывод, что меч сделали по заказу небогатого воина.
— А то, что он храбрый? — не унималась любознательная девушка. — И про религию?
— Приятно слышать нотки неподдельной заинтересованности в вашем голосе. Вполне закономерные вопросы, и я с удовольствием отвечу на них. Начнем, пожалуй, с религии. Ответ предельно простой…
Прозвучавшая пронзительная трель мобильного не дала мне закончить фразу. Найдя взглядом виновника, я дал ему время справиться с верещащим телефоном и лишь затем выжидательно кашлянул. Налившийся краской стыда студент смущенно взъерошил волосы и выдавил:
— Простите, профессор.
— На этот раз прощаю. Надеюсь, никто больше не забыл выключить мобильные? Нет? Хорошо. — Поморщившись от колющей боли в лопатке, я продолжил: — Мы остановились на религии. Дело в том, что к тому времени, когда выковывался этот клинок, католическая церковь уже прокляла фламберги и запретила их использование как негуманное оружие. Истово верующие католики не могли пренебречь таким запретом, значит, заказавший клинок воин относился к запретам церкви достаточно пренебрежительно. Но это, конечно, только мои личные выводы. Настоящая отчаянность и храбрость требовались воинам, рискнувшим выйти на поле боя с фламбергом. Из-за страшных ран, наносимых им, этого меча боялись и в первую очередь старались убить именно воинов, обладавших таким оружием. Если же воина, вооруженного фламбергом, захватывали в плен, то его ждала страшная и мучительная смерть. Так-то вот. Надеюсь, я ответил на все ваши вопросы, юная леди?
— Если вы не против, у меня остался еще один вопрос, профессор, — улыбнулась девушка.
— Прошу вас. С удовольствием постараюсь ответить.
— Что вы делаете сегодня вечером?
Аудитория грохнула смехом. Не выдержав, я рассмеялся вместе с ними, в некотором смущении снял очки и принялся протирать стекла.
— Увы, сегодня вечером, как, впрочем, и в другие вечера, меня ждут дома на семейный ужин. А теперь давайте вернемся к обсуждению сегодняшней темы. У фламбергов весьма длинная история, начавшаяся в то время, когда достижения металлургии позволили создать столь прочные доспехи, что обычные мечи не могли пробить их с одного удар…
Резкая боль в груди скрутила меня на полуслове. Судорожно вздохнув, я оперся на угол стола, но не сумел удержать равновесие и начал медленно заваливаться навзничь, увлекая за собой стопки бумаг и книг. Удара о пол я уже не почувствовал. Сердце. Я не ощущаю биения своего сердца…
— Профессор! Что с вами?
— О господи!
— Кто-нибудь вызовите скорую! Скорее, придурки, он же умирает!
— Расстегните ему рубашку!
— Я за помощью!
Что-то тяжелое навалилось на грудь, радужная вспышка, а затем лишь темнота перед глазами…
С криком я вынырнул из сна, загнанно дыша и непонимающе оглядываясь по сторонам. Всего лишь кошмарный сон… Подскочивший от моего крика Рикар метнулся ко мне, но я успокоил его:
— Всего лишь сон, Рикар. Всего лишь страшный сон.
— Перепугали вы нас, господин, — прогудел успокоившийся здоровяк и поднес к моим губам кружку. — Вот, кухарки для вас бульончику сварили. Попейте, господин Корис.
Отхлебнув несколько глотков, я отстранил кружку и спросил:
— Сколько я был без сознания?
— Два дня, господин. Сильно вы тогда застудились. Но сейчас жар спал.
Прислушавшись к себе, я согласился с Рикаром. Головокружение исчезло, слабость прошла, и чувствовал я себя более чем хорошо. Не удивительно — уверен, что все время со мной нянчились как с ребенком, а здоровяк, небось, и не уходил никуда. Удивительно другое — простуда свалила меня слишком быстро. И простуда ли это была? Два дня пролежал в забытье, не имея сил пошевелить рукой, а сейчас не ощущающую никаких последствий болезни. И эти непонятные сны… такие разные и одновременно столь похожие. Кончающиеся моей смертью…
Но этим можно заняться и позднее — сейчас надо проверить ход работ, поговорить с братьями-каменщиками, посмотреть на настроение людей. Дел невпроворот, а я в постели нежусь.
— Да. Я чувствую себя гораздо лучше. Спасибо за заботу. Где моя одежда?
