Ребекка останавливается на шести парах шорт, восьми футболках, паре джинсов, белых укороченных штанах, толстых гетрах, черных туфлях, белых туфлях, белье и прочих мелочах, халате с плюшевыми мишками, хлопчатобумажном свитере, синем в горох бикини и двух заколках-пряжках для волос из шелковых лент рисового плетения.
— Поверить не могу! — удивляется она, выходя из примерочной и глядя на гору одежды, которую аккуратно сложила Элоиз. — Это обойдется в целое состояние.
Сомневаюсь: я не переставала мысленно все подсчитывать, поэтому не думаю, что мы превысили сумму в пятьдесят долларов.
— Что ж, сегодня у тебя день рождения. Радуйся.
— Ну-с, — говорит Элоиз, когда Ребекка бросается меня обнимать. — А вы что берете?
— Не стоит беспокоиться. — Я нервно скрещиваю ноги, потом снова поджимаю их.
— Я не позволю тебе путешествовать со мной в таком виде! — заявляет Ребекка. — Только не сейчас, когда я так сногсшибательно выгляжу.
— Что ж, я бы купила что-нибудь из белья, — признаюсь я.
Я сижу на бочке с буквой «М», поэтому спрыгиваю с нее, поднимаю крышку и вытаскиваю несколько трусиков. Потом достаю стринги с леопардовым рисунком.
— Ой, мама, это твое! Ты должна купить их!
— Не думаю.
Стринги мне нравятся, как всегда нравились кружевные пояса и шелковые чулки. Теоретически они мне нравятся, но я понятия не имею, как их носить, поэтому не колеблюсь ни секунды.
Ребекка на пару с Элоиз просматривает вешалки, выбирает хлопчатобумажный сарафан, шорты цвета хаки и шелковую безрукавку. Найти более сочетающиеся вещи, как я уже сказала, проблематично: мой размер пользуется спросом.
— На самом деле мы не должны ничего мне покупать.
— Давай раздевайся, — велит Ребекка, указывая на коровьи стойла. Я вхожу туда и сбрасываю кроссовки. Сено застревает у меня между пальцев и покалывает. Внутрь заглядывает Элоиз, и я смущенно прикрываю руками грудь.
Элоиз бросает на пол две обувные коробки: кожаные женские сандалии и черные туфли на каблуках. И те и другие 37-го размера. Как она узнала?
Прежде чем что-то примерить, я смотрю на цену каждой вещи — привычка одеваться в дорогих калифорнийских бутиках, которая сейчас совершенно бессмысленна: здесь нет ничего дороже пяти долларов. Первое платье, которое я примеряю, слишком тесное в груди. Я разочарованно бросаю его на солому. Почему-то я надеялась, что все будет смотреться на мне так же идеально, как на Ребекке.
Следующим я примеряю хлопчатобумажный джемпер такого же фасона, как у Ребекки, только красный с синими и розовыми цветами, а к нему белую льняную блузку с пуговицами вдоль спины и вышитыми цветами на воротнике и рукавах. Потом надеваю сандалии, которые принесла Элоиз, и выхожу из примерочной. Ребекка хлопает в ладоши.
— Тебе правда нравится?
Здесь нет ни одного зеркала, поэтому приходится полагаться на мнение дочери.
Последним я меряю облегающее платье на бретелях и под него надеваю каблуки. Для этого наряда мне даже зеркало не нужно. По тому, как платье облипает тело, я понимаю, что сидит оно плохо. Могу себе представить это доселе скрытое одеждой зрелище — выпирающие бедра и живот! Это платье для Ребекки, не для меня.
— Хочешь посмеяться? — спрашиваю я Ребекку.
Она спрыгивает с бочки с бельем и заходит в примерочную, оставляя дверь открытой.
— Кто бы поверил? Моя мама — клёвая телка!
— Еще скажи, что не видно моих бедер и задницы. И что живот не выпирает.
Ребекка качает головой.
— Не стану тебе такого говорить, раз ты считаешь, что выглядишь плохо. — Она кивает на мои бедра и обращается к Элоиз: — А вы что скажете об этих выпирающих резинках от трусов?
Элоиз поднимает палец вверх, бежит к бочонку с бельем, достает леопардовые стринги и швыряет их мне — невесомые, как пушинка.
— Никогда, — говорю я Ребекке. — Никогда я это не надену.
— Просто примерь. Не понравится, не будешь покупать.
Я вздыхаю и подтягиваю платье вверх. Потом, изворачиваясь и не снимая туфель, стягиваю трусы и поднимаю леопардовые стринги к свету.
— Крошечным лоскутком ткани вперед, — инструктирует меня Ребекка.
— А ты откуда знаешь?
Я продеваю одну ногу, потом вторую. Натягиваю стринги и, к своему удивлению, чувствую себя удобно. Я практически не ощущаю тонкий материал между ног. Я опускаю платье и делаю несколько шагов, чтобы привыкнуть к ощущению ткани ягодицами. Потом открываю дверь.
— Какая красотка! — восклицает Элоиз.
Ребекка поворачивается к ней.
— Берем.
Весь ансамбль стоит не больше четырех долларов.
— Нет, не берем. Куда я буду это носить? — Я стягиваю тонкую материю и остаюсь в одних стрингах. — Зря выброшенные деньги.
— Как будто четыре доллара тебя разорят, — ворчит Ребекка.
Пока мы спорим, появляется Элоиз с тонким облегающим нарядом красного цвета.
— Я подумала, вам может понравиться вот это. В конце концов, вы еще не купили ночную сорочку.
Я беру его. Он такой нежный, что выскальзывает из рук и падает на сено, как сорванный цветок.
Вам знакомо состояние, когда один-два раза за всю жизнь во время похода по магазинам меряешь какие-то вещи, и, даже не видя себя в зеркало, на сто процентов уверена, что еще никогда так сногсшибательно не выглядела? В черном платье, о котором грезила Ребекка, я такого не испытала. Но этот атласный наряд на тонюсеньких плетеных бретелях и с высоким разрезом сбоку сидит как влитой.
Прежде чем выйти к Ребекке, я провожу руками по бедрам. Касаюсь груди. Расставляю ноги, наслаждаясь тем, как атлас скользит по разгоряченной, возбужденной коже. Так вот что означает «быть сексуальной»!
Я надевала нечто подобное в первую брачную ночь — белую пижонскую сорочку с кружевным воротником и шестью матерчатыми пуговицами спереди. Мы с Оливером сняли номер в гостинице «Меридиан» в Бостоне. Оливер ничего не сказал о сорочке. Он разорвал ее во время ласк, а когда мы съехали, я поняла, что оставила ее на полу в номере для новобрачных.
Еще даже не открывая дверь, чтобы показаться Ребекке, я уже знаю, что возьму его. Если бы я могла, то вышла бы в нем из магазина и поехала по автострадам Среднего Запада, ощущая, как атлас трется о бедро каждый раз, когда я переключаю скорость. Я принимаю театральную позу и выгибаю спину у задней стены коровьего стойла.
Ребекка и Элоиз аплодируют. Я кланяюсь. Закрываю за собой дверь и очень медленно стягиваю наряд через голову. Кстати, о выброшенных деньгах. Правда заключается в том, что я бросила единственного мужчину, с которым спала в своей жизни. И для кого я буду надевать этот наряд?
