– Миледи из Москвы заявилась в замок его величества короля Мерлина в мужских подштанниках! – заявила Абигайль, неодобрительно сморщив нос. – Безобразие! Нельзя же, чтобы все кому не лень видели ваши ноги!
– Но они же прикрыты тканью, – заикнулась Жанна, не привыкшая стесняться собственных конечностей, даже если они где-нибудь на пляже представали перед людьми в полном естестве.
– Не хватало еще, чтобы они не были прикрыты! – вскричала дама, никогда и слыхом не слышавшая слова «пляж». – К тому же любой может увидеть, откуда ноги растут!
– Миледи, ноги есть практически у каждого, – не выдержала Жанна. – И я не намерена делать страшную тайну из того, что и у меня под одеждой имеется пара органов хождения.
– Органов? – побледнела дама. – Последите-ка за своим языком!
Между тем поглазеть на женщину с ногами собралась целая толпа. Правда, все любопытствующие вели себя вежливо, но от этого становилось только неприятнее.
– Мне достоверно известно, что у вас в Камелоте бывают девы-воительницы, облаченные в рыцарские доспехи! – вскричала Жанна. – На них тут тоже показывают пальцем, разглядывая, откуда ноги растут?
– Обрядиться в доспехи, выдавая себя за рыцаря, – это одно, хотя правомерность подобных поступков сомнительна. Но напялить холстинные портки и выдавать себя за безродного бродягу, готового на все что угодно, – это верх неприличия!
– Миледи, я с вами! Я никому не позволю вас обидеть, – заявил рыцарь, который догнал Жанну и накинул ей на плечи свой плащ, скрывая от глаз камелотской общественности спорные детали ее туалета. – А вам, милостивые дамы, не помешало бы вспомнить о законах гостеприимства и традициях милосердия! Вы накинулись на нашу гостью, как стая разозленных гусынь. Подумайте о том, что теперь будут говорить о дамах Камелота в чужих землях? Что это сборище дурно воспитанных, злобных особ с ужасающими манерами? Постыдитесь!
– Сэр, вы оскорбляете нас! – взвизгнула леди Абигайль.
– Я говорю правду! Но если вы, леди, считаете себя оскорбленными, услышав справедливые слова, я готов ответить за сказанное и принять вызов от любого из ваших кавалеров.
Леди Абигайль совсем недавно имела все основания считать своим кавалером именно этого рыцаря, который теперь переметнулся к чужеземке. Потому, не отвечая ни слова, она гордо удалилась. Прочие дамы последовали за ней. А Жанна…
Она чувствовала в своем сердце совершенно незнакомый трепет. Давным-давно ни одному мужчине не приходило в голову защищать ее в сложных ситуациях. И как эмансипированная женщина она и необходимости особой в такой защите не испытывала. Но как же это приятно, о боги, когда мужчина укрывает тебя своим сильным плечом и плотным плащом от житейских бурь!
– Как вас зовут, мой добрый лорд? – спросила Жанна самым нежным голосом, на который только была способна (до того, целуясь с рыцарем под сводами галереи, она даже не подумала поинтересоваться столь несущественным обстоятельством)…
– Сэр Персиваль, – ответствовал молодой человек. – Позвольте предложить вам руку!
– С радостью, мой Персик! О, я вижу, вы хромаете… Неловко оступились? Позвольте, я подую на вашу больную ножку, и все пройдет!
– Фея! Вы столь же добры, сколь и прекрасны!
Нет, все-таки в средневековых нравах что-то есть, подумала Жанна.
Надо было бы разыскать подруг… Но расстаться с благородным красавцем сил у нее уже не было!
ГЛАВА 16
Роман Лунин, презрев все суетные московские дела и обязанности, собрался в путешествие в иные миры. Конечно, поделиться своими планами он не мог практически ни с кем из знакомых – по Москве тут же прошел бы слух, что у Лунина окончательно съехала крыша, что он злоупотребляет наркотиками или впал в белую горячку, вообразил себя средневековым испанским рыцарем и, как Дон Кихот, намерен сражаться с ветряными мельницами.
Не каждый в состоянии адекватно отнестись к информации, что популярный гитарист и исполнитель латиноамериканских песен и вправду живет в этом мире не первую сотню лет, и что он скорее испанский рыцарь, чем кто-то еще, под кого ему позже приходилось маскироваться, и что отдельные эпизоды романа «Дон Кихот» основаны на действительных событиях его собственной жизни. По крайней мере со злобным великаном, притворявшимся ветряной мельницей, сражаться ему как-то довелось, а жители окрестных деревень, удивленные столь странным обстоятельством, распускали потом нелепые басни, даже не подозревая, какой страшной опасности избежали…
Вот и теперь он отправлялся в полную неизвестность, готовясь к подвигам во имя Прекрасной Дамы по имени Маргарита.
Вокруг этой дамы началась такая странная возня (в которой сошлись интересы самых разных представителей магического сообщества), что Роману уже стало казаться, что отправка Маргариты в сопредельные миры – это чья-то злокозненная интрига… А неприятнее всего была мысль, что он и сам невольно втянулся в эту интригу, изначально не желая молодой ведьме ничего, кроме добра.
Нельзя, нельзя было отпускать девочку одну в Камелот, принимая во внимание репутацию его нынешнего правителя. Мерлин был известен как человек слабой воли, поддающийся чужим влияниям, к тому же весьма женолюбивый… Но он по крайней мере не был ни злобным, ни мстительным. А вот его сестрица, фея Моргана, грезившая о власти в королевстве…
Она считалась величайшей из всех живших когда-либо ведьм. И не то чтобы очень злой, но настолько могущественной, что всегда творила все, что приходило ей в голову, и разница между ее злыми и незлыми чарами порой становилась неощутимой.
Нет, отправить Маргариту в это сомнительное место было большой ошибкой… Он, видимо, голову потерял, если легко согласился на столь рискованный шаг! Если еще не заподозрить, что старая Нининсина подпустила дурманящих чар.
Теперь его долг разыскать Маргариту, чтобы убедиться в ее полной безопасности!
Так, с собой надо взять меч, доспехи… Во всяком случае стальной нагрудник и шлем. Еще не помешают плащ, высокие ботфорты, кое-что из магических атрибутов. А вот бритву, пожалуй, можно оставить и не затруднять себя в странствиях такой прозой, как бритье, – трехдневная щетина нынче в моде. А если он и задержится в Камелоте подольше, просто-напросто отпустит бородку. Когда-то ему очень шла небольшая эспаньолка.
Сделав еще одну попытку наладить сферу эзотерического общения с Камелотом, чтобы передать через этот канал Маргарите ободряющее послание и сообщить о своих планах, Роман снова не преуспел в столь обыденном деле и, махнув рукой, вышел во двор своего дома.
Мгновенный вихрь, взметнувший белую пургу, – и на покрытом сугробами газоне, где Лунин только что стоял, не осталось даже следов пребывания человека, лишь вольно раскинувшаяся снежная пелена…
Через пару минут вихрь закрутился уже очень далеко от дома Романа, на окраине Москвы, где проживал хитроумный цверг Эрик Витольдович Буртининкас. И из этого вихря выпал странный молодой человек в высоких сапогах и рыцарской амуниции, полускрытой темным плащом. В руках он держал шлем с перьями и нечто вроде дорожного мешка. Это был Роман, готовый к странствиям и подвигам.
