— Ты же понимаешь, что я могу ошибаться, — поспешно добавил Брендон. — Ведь если он захочет тебя обмануть, наверняка найдет какую-нибудь лазейку. А насколько ты сама ему доверяешь?
Лэйни ненадолго задумалась, но так как на такой вопрос она не смогла ответить даже себе самой, то лишь неопределенно помахала рукой:
— Сложно сказать, но, видимо, достаточно.
— А я думал, этот парень издевался над тобой в школе.
В школе Далтон был еще тем засранцем, нет, он ее никогда и пальцем не трогал, но вот его холодное, снисходительное отношение довело бы любого.
— Издевался. Или это я над ним издевалась. Даже и не знаю, как будет верней, сложный вопрос.
— А, так вот как все было.
— Как?
— А то я в школе не учился! Значит, издевались друг над другом, а попутно заигрывали. Эх, молодо-зелено.
Лэйни замерла с поднятым бокалом в руке. Слова Брендона вылились на нее как ушат холодной воды, так что она поспешила выпить оставшееся вино, чуть не захлебнувшись.
— Ты в порядке? — спросил Брендон, заботливо постучав ей по спине.
— Все просто восхитительно.
— Если судить по твоей реакции, можно сказать, что ты никогда раньше об этом не думала.
— Нет… то есть да. В общем, я никогда об этом не думала. В школе мы друг друга ненавидели, он обращался со мной как с мусором, а я всячески пыталась поставить его в неловкое положение.
Как-то так получилось, что в ее подростковом мире не было ничего, кроме ненависти и презрения, но может, она относилась ко всему слишком прямолинейно? Может, за их бесконечным противостоянием скрывалось что-то еще? Нечто такое, что они, по своей неопытности, не сумели разглядеть?
Лэйни с грустью посмотрела на свой пустой бокал, жалея, что поспешила допить вино, сейчас бы оно ей весьма пригодилось.
— Ну что за жизнь? — выдохнула она.
— А что?
Лэйни подняла бокал и терпеливо ждала, пока последняя капелька вина скатится к ней в рот.
— Похоже, мне остается надеяться лишь на чудо. — Может, если Далтон поймет, как серьезно бабушка больна, то отступится? Ведь если он осознает, что она ничем не сможет ему помочь, то Далтону будет ни к чему вся эта глупая сделка. Тогда «Лесной театр» не получит денег, а она не будет чувствовать себя виноватой. Ну и для полной радости Далтон навсегда уберется из ее жизни. Но вместо того чтобы все это объяснять Брендону, Лэйни лишь коротко сказала: — Надеюсь, все это скоро закончится, и мы с Далтоном никогда больше не встретимся.
— За то, чтобы все побыстрее закончилось! — сказал Брендон, поднимая бокал в шутливом салюте.
Тут он наконец заметил, что ее бокал пуст, и отлил ей половину своего вина. Ну вот, а что она говорила? Лучший в мире сосед.
Увидев выражение лица санитарки, Далтон сразу понял, что выбрал не лучший день для посещения Матильды Фортино.
Линда, как гласила табличка на груди сотрудницы, посмотрела на экран и печально покачала головой:
— Вы первый раз пришли к миссис Фортино?
— Да.
— Ваши водительские права, пожалуйста.
— Я только сегодня утром говорил с Лэйни Фортино. Она…
— Да, она согласилась на ваше посещение. Но мне нужны ваши права, чтобы занести вас в список посетителей и выдать вам пропуск.
Поборов раздражение, Далтон вытащил права — похоже, попасть сюда посложнее, чем в «Инновации Кейна».
Пока женщина возилась с правами, Далтон лениво разглядывал помещение. Дом престарелых располагался неподалеку от тех мест, где прошло его детство, а элегантная обстановка как бы невзначай намекала, что тут обитают исключительно богатые постояльцы, не ограниченные в средствах. Он как-то не ожидал, что простая экономка окончит свои дни в таком месте.
— Миссис Фортино для вас много значила?
Далтон рассеянно кивнул и повернулся к женщине, которая по-прежнему не отрывалась от компьютера, но, когда ее слова дошли до его сознания, он нахмурился:
— Значила?
— Вы же давно с ней не виделись, ведь так? — продолжила она, приторно улыбаясь и не обращая внимания на его вопрос.
— Да.
В эту секунду принтер наконец-то распечатал долгожданный пропуск.
— Как она? — спросил Далтон.
Вместо ответа Линда протянула ему права и пропуск и указала на дверь:
— Миссис Фортино в триста двадцать седьмой палате. У нее сейчас мисс Фортино.
Так, понятно, персоналу нельзя говорить о пациентах, да Далтон в общем-то ни на что и не рассчитывал.
Далтон без труда нашел нужную палату, из которой как раз выходила женщина средних лет в халате. Очевидно, или врач, или санитарка.
— Вы, я полагаю, тот посетитель, которого ожидает Лэйни, прошу вас, входите, — улыбнулась она, но потом добавила: — Миссис Фортино плохо реагирует на неожиданности, так что ведите себя поаккуратней, и пусть Лэйни сама вас представит.
Далтон проводил уходящую женщину взглядом и только потом вошел в палату, оказавшуюся не больше обычного номера в гостинице. Здесь даже оказалась маленькая кухонька с крошечным холодильником, микроволновкой, столом и раковиной.
Прямо перед ним была гостиная, направо — ванная, а через открытую дверь — спальня. В отличие от стандартной мебели отелей, палата оказалась обставлена более старыми вещами, о которых явно кто-то старательное заботился на протяжении многих лет, а на диване красовалось вязаное покрывало, показавшееся Далтону подозрительно знакомым.
Точно, он видел его когда-то в доме миссис Фортино. А потом вдруг понял, что эта палата лишь немногим меньше ее прежнего обиталища, так что вся мебель прекрасно здесь разместилась.
В центре гостиной перед выключенным телевизором сидела миссис Фортино и безучастно смотрела перед собой, а Лэйни устроилась на подлокотнике дивана и причесывала бабушку.
Когда Далтон вошел, Лэйни обернулась и, прижав палец к губам, продолжила ритмично водить расческой.
Несколько минут прошло в молчании, а потом Лэйни заговорила так мягко, как будто обращалась к ребенку:
— Мати, я почти закончила. Заплести тебе косичку?
— А сегодня воскресенье?
Далтон привык, что Матильда говорит резко и твердо, и почувствовал себя как-то неловко, услышав этот неуверенный голос.
— Нет, сегодня суббота.
— Но ты же завтра придешь, ведь так, Элэйна?
— Конечно.
— Может, тогда и заплетешь?
— Дорогая, я буду заплетать тебе косы всегда, когда ты захочешь.
Лэйни опять посмотрела на Далтона, теперь она улыбалась, но не той озорной улыбкой, наполненной огнем и духом противоборства, как в былые годы, а как-то нежно и очаровательно. Она отложила расческу, провела рукой по бабушкиным волосам, а потом скрутила их в узел.
