Я снял комнату в маленьком отеле в центре городка. И уснул, едва коснувшись головой подушки.
* * *
Ровно в полдень я стоял на берегу. Старый продавец пришел без опоздания вместе с мадам Пушар. Он развернул воздушного змея и с гордостью протянул его мне. Крылья были починены, каркас склеен, и мой орел, хоть и подраненный, снова выглядел вольной птицей.
— Можешь запустить его на пробу, только осторожней, он все-таки не новенький.
Две маленькие змейки и одна большая восьмерка. С первым же порывом ветра змей взлетел. Шпагат разматывался с бешеной скоростью, и Леон аплодировал что было сил. Мадам Пушар взяла его под руку и опустила голову ему на плечо. Он густо покраснел, она извинилась, но позу не поменяла.
— Мало ли что вдовые, — сказала она, — всем хочется немножко нежности.
Я поблагодарил их обоих и простился здесь же, на пляже. Мне предстоял долгий путь, и не терпелось вернуться в Париж.
* * *
Я позвонил заведующему отделением и сказал, что похороны матери задерживают меня дольше, чем я ожидал: я буду готов приступить к работе через два дня.
Да, знаю, начинаешь с маленькой лжи, а потом не остановиться, ну и ладно, у каждого свои причины, и у меня на сей раз имелись свои, очень веские.
14
В консерваторию я пришел в конце дня. Сторож сразу узнал меня. Горло его прошло, сообщил он мне и впустил в свою каморку. Я попросил его еще раз мне помочь.
На этот раз мне надо было узнать, где и когда в ближайшее время будет играть Клеа Норман.
— Представления не имею. Впрочем, если вы хотите ее увидеть, она в сто пятой аудитории, на первом этаже, в конце коридора. Вам придется немного подождать, она сейчас дает урок, он закончится в четыре.
Я не был подобающим образом одет. Не причесан, плохо выбрит — в общем, у меня нашлась тысяча отговорок. Я был еще не готов. Но перед желанием увидеть ее не устоял.
Дверь аудитории была застеклена, и я постоял немного, глядя на Клеа из коридора, — она давала урок маленьким детям. Я оперся рукой о стекло, один из учеников повернул голову ко мне и перестал играть. Я присел и удалился на четвереньках, как последний дурак.
Клеа я подождал на улице. Выйдя из консерватории, она завязала волосы в узел и пошла с портфелем в руке к остановке автобуса. Я последовал за ней, как следуют за своей тенью, когда солнце светит сзади. Но в этот день моим единственным светом была Клеа, и она шла в нескольких шагах впереди.
Поднявшись следом за ней в автобус, я сел в первом ряду и повернул голову к окну. Клеа устроилась на заднем сиденье. На каждой остановке мне казалось, что сердце у меня сейчас перестанет биться. Через шесть остановок Клеа вышла.
Она зашагала вверх по улице, ни разу не оглянувшись, и толкнула дверь небольшого дома. Через пару минут на четвертом, последнем, этаже зажглись два окна. Я видел ее силуэт, снующий из кухни в гостиную; окно спальни, должно быть, выходило во двор.
Я долго ждал на скамейке, ни на минуту не сводя глаз с этих окон. В шесть часов в дом вошла пара и осветились окна третьего этажа, в семь появился старичок, живший на втором. В десять окна Клеа погасли. Я посидел еще немного и ушел с радостным сердцем: Клеа жила одна.
Я вернулся с рассветом. Дул свежий утренний ветерок. Я принес с собой моего воздушного змея. Расправил крылья, ветер тотчас надул их, и орел взлетел. Редкие прохожие останавливались, смотрели с любопытством и шли дальше своей дорогой. Подлатанная птица взмыла вдоль фасада и принялась выписывать пируэты у окон четвертого этажа.
Готовя себе чай в кухне, Клеа заметила моего орла. Она не поверила своим глазам, и чашка, выпав из ее рук, разбилась о плиточный пол.
Через пару минут дверь дома распахнулась и вышла Клеа; глаза ее были устремлены на меня. Она улыбнулась мне и положила руку на мою ладонь — нет, не взяла меня за руку, а завладела катушкой воздушного змея.
В небе большого города бумажный орел описывал большие змейки и идеальные восьмерки. Клеа по-прежнему не потеряла дара к воздушной поэзии. Я наконец понял, что она пишет, и прочел: «Я по тебе скучала».
Девушка, сумевшая написать вам «Я по тебе скучала» воздушным змеем в небе, — такое не забудется.
Всходило солнце. На тротуаре вытянулись рядышком наши тени. Вдруг я увидел, как моя нагнулась и поцеловала тень Клеа.
И тогда, преодолев робость, я снял очки и последовал ее примеру — а что мне еще оставалось делать?
В то утро далеко у моря вдруг ожил фонарь маленького заброшенного маяка, а мне об этом рассказала тень воспоминания.
Автор благодарит
Полину.
Луи.
Эмманюэль Ардуэн.
Раймона, Даниэль и Лоррен Леви.
Николь Латтес, Леонелло Брандолини, Антуана
Каро, Элизабет Вильнев, Анн-Мари Ланфан, Арье Сберро, Сильви Бардо, Тину Жербер, Лиди Леруа, Жоэля Ренода и всех сотрудников издательства «Робер Лаффон».
Полину Норман, Натали Лепаж.
Леонара Антони, Ромена Рюэтша, Даниэль
Мелконян, Катрин Одапп, Марка Кесслера, Лору
Мамелок, Лорен Венделькен, Керри Гленкорс,
Моину Масе.
Брижит и Сару Форисье.
