— Долго ты будешь смотреть на свои ноги? — спросил меня Люк.
Я и не слышал, как он подошел. Он хлопнул меня по плечу и потянул за руку:
— Пошли быстрей, а то опоздаем.
Странная вещь происходит с наступлением весны. Девочки меняют прически, раньше я этого не замечал, но теперь, увидев в школьном дворе Элизабет, осознал очевидное.
Она распустила свой конский хвостик, и волосы падали ей на плечи. Так она была гораздо красивее, и мне, сам не знаю почему, стало очень грустно. Быть может, я догадывался, что на меня она никогда и не взглянет. Я победил на выборах старосты класса, но Маркес победил в борьбе за сердце Элизабет, а я и не заметил, как это вышло. Да, я был слишком занят своими глупыми переживаниями из-за теней, а они тем временем сближались потихоньку за моей спиной, пока я сидел за первой партой. Я не засек маневра Элизабет, которая отступала на ряд с каждой неделей, пересаживаясь, как только подворачивался случай. Она пересела сначала к Анне, потом к Зое и так, исподволь, достигла своей цели.
Я все понял в первый день весны, посреди двора, увидев красивые волосы Элизабет, падавшие ей на плечи, и ее голубые глаза, устремленные на Маркеса, который одерживал очередную победу в баскетболе. Позже я увидел, как ее ладошка оказалась в его руке, и сжал кулаки так, что ногти глубоко впились в кожу. И в то же время при виде ее, такой счастливой, со мной творилось странное, как будто что-то разлилось в груди. Наверно, любовь — это грустно и прекрасно.
Ив подсел ко мне на скамейку.
— Что это ты сидишь здесь один, почему не играешь со всеми?
— Я думаю.
— О чем?
— О том, зачем это надо — любить.
— Не уверен, что именно я смогу ответить на твой вопрос.
— Это ничего, я тоже не уверен, что именно мне стоит его задавать.
— Ты влюблен?
— Все кончено, женщина моей жизни любит другого.
Ив прикусил губу, и меня это разозлило. Я хотел было встать, но он удержал меня за руку.
— Подожди, мы не закончили наш разговор.
— О чем нам говорить?
— О ней, о чем же еще!
— Мне ничего не светило, я это знал, но все равно полюбил и ничего не мог с собой поделать.
— Кто она?
— Та, что держит за руку здоровенного дылду, вон там, у баскетбольной корзины.
Ив посмотрел на Элизабет и кивнул:
— Я тебя понимаю, она красивая.
— Я для нее ростом не вышел.
— Не в росте дело. Тебе больно видеть ее с Маркесом?
— А вы как думаете?
— Не лучше ли, чтобы женщиной твоей жизни была та, что делает тебя счастливым?
Под таким углом я вопрос не рассматривал. Само собой, тут было о чем задуматься.
— Так может быть, вовсе не она женщина твоей жизни?
— Может быть, — ответил я со вздохом.
— А ты когда-нибудь пробовал составить список всего, чего тебе хочется?
Такой список я начал давно. Было время, я каждый год 22 декабря посылал его Деду Морозу, еще когда в него верил. Папа провожал меня к почтовому ящику в конце улицы и поднимал, чтобы я опустил конверт в щель. Я мог бы догадаться, что дело нечисто, ведь на конверте не было ни адреса, ни марки. Я мог бы догадаться, что папа однажды от нас уйдет. Начинаешь с маленькой лжи, а потом не остановиться. Да, я приступил к составлению этого списка в шесть лет и каждый год дополнял его и подправлял. Стать пожарным, ветеринаром, астронавтом, капитаном торгового флота, булочником, чтобы жить счастливо, как семья Люка, — всего этого мне хотелось. Иметь электрический поезд, модель самолета, пойти с папой в пиццерию в субботу, преуспеть в жизни и увезти маму далеко-далеко от городка, где мы живем. Подарить ей хороший дом, чтобы она жила там на старости лет и чтобы ей больше не приходилось работать, а то она возвращается такая усталая по вечерам, стереть с ее лица грусть, которую я читаю иногда в ее глазах, и у меня сводит живот, будто Маркес дал мне кулаком под дых.
— Я тебя попрошу, — продолжал Ив, — кое-что для меня сделать. Меня бы это очень порадовало.
Я посмотрел на него, ожидая продолжения: чем же я мог его порадовать?
— Ты можешь составить еще один список — для меня?
— Какой?
— Список того, что ты никогда не захочешь делать.
— Например?
— Ну не знаю, сам подумай. Что ты больше всего ненавидишь у взрослых?
— Когда они говорят: «Вырастешь — поймешь!»
— Ну вот, запиши в список, что ты ни за что не скажешь, когда станешь взрослым: «Вырастешь — поймешь!» Еще что-нибудь пришло в голову?
— Сказать сыну, что пойдешь с ним в субботу в пиццерию, и не сдержать обещания.
— Вот и добавь в список: «Не сдерживать обещаний, данных сыну». Теперь понял идею?
— Кажется, да.
— Когда список будет полным, выучи его наизусть.
— Зачем?
— Чтобы крепко запомнить!
С этими словами Ив дружески ткнул меня локтем в бок. Я обещал, что составлю этот список, как только смогу, и покажу ему, чтобы обсудить вместе.
— Знаешь, — добавил он, когда я уже поднялся, — с Элизабет у тебя, может быть, еще не все потеряно. Встреча двоих — это иногда еще и вопрос времени. Найти друг друга надо в подходящий момент.
Я попрощался с Ивом и пошел в класс.
Вечером у себя в комнате я взял листок бумаги, подложил его под тетрадь по математике и, когда мама ушла прибираться в кухне, начал свой новый список. Засыпая, я думал о разговоре с Ивом; для меня и Элизабет, боюсь, в этом году момент был неподходящий.
* * *
С самого начала учебного года меня осаждали вопросы. Чем старше становишься, тем их больше, самых разных. По поводу Элизабет я, кажется, нашел удовлетворительное объяснение, но что касается моей проблемы с тенями — тут был полный мрак. Почему это случилось именно со мной? Только ли я один могу с ними разговаривать? Что делать, если это снова случится, когда я с кем-нибудь пересекусь тенями?
Каждое утро перед уходом в школу я слушал прогноз погоды. Чтобы мама не удивлялась, я предложил учителю естествознания сделать доклад о глобальном потеплении климата, и он очень обрадовался. Мама даже решила мне помочь и, если в газете появлялась статья по экологии, вырезала ее для меня. Вечером она мне ее читала вслух, и мы наклеивали вырезку в большую общую тетрадь — мама хотела купить тетрадь в супермаркете, но я уговорил ее пойти в писчебумажный магазин на церковной площади. Дама-синоптик обещала полнолуние в конце недели, в ночь с субботы на воскресенье.
Эта информация заставила меня глубоко задуматься. Действовать или не действовать, как сказал бы мой друг Люк, будь он родственником Гамлетова создателя.
