– Совсем не разбираюсь, – сказала Даша.
– Существуют самые разные контракты, – пояснил
Флиссак. – На поставку еще не произведенного товара, на угадываемое
повышение либо понижение цен, на колебания курса валют – и еще много, много
разновидностей. Если вам нужны термины…
– Не надо. Помаленьку ухватываю суть. И что там с этими
контрактами?
– Аналитики сделали недвусмысленный вывод: немцы
заключили ряд серьезных контрактов, рассчитывая на огромную прибыль. Но эти
фьючерсы могут быть выполнены и прибыль получена в одном-единственном случае:
если в руках немцев окажется ваш Кангарский молибденовый комбинат. Либо весь
целиком, либо контрольный пакет акций.
– А ошибиться они не могли?
– Они получают огромные деньги за то, чтобы никогда не
ошибаться, – непререкаемым тоном заявил Флиссак. – Все контракты
основаны на том, что Кангарский комбинат находится в полном и безраздельном
владении бошей. Кто-то из аналитиков на всякий случай проделал ретроспективный
анализ, просмотрев некоторые прошлые сделки. Результат получился крайне
интересный: расчет показывал, что тому же концерну уже принадлежат такие ваши
предприятия, как «Шантар-алюмиум», комбинат «Север», АО «ШТН» и
«Титан-Сибинтер, ЛТД». Хотя открыто об этом никогда не объявлялось – видите ли,
здесь тоже начинаются малопонятные для вас вещи. Сохраняя в тайне приобретение
некоей фирмы, управляемой через подставных лиц, можно вести определенную игру…
– Понятно, – нетерпеливо сказала Даша. –
Дальше.
– Дальше были использованы методы, определяемые как
агентурная разведка. Вскоре установили, что все четыре названных мною
предприятия куплены через разветвленную и сложную систему подставных лиц…
– А нам-то талдычат, что у нас полная гласность. Что
любой мелкий акционеришка может потребовать полную информацию о хозяевах и
подробностях сделок…
– Встретите того, кто это талдычит, фыркните ему в
физиономию, – усмехнулся Флиссак. – Рядовой акционер раз в год имеет
право прослушать доклад правления, в котором он сплошь и рядом ничего не
понимает… И не более того. Институт подставных лиц у нас не уступает вашему.
Даже превосходит – ведь это вы у нас учились… Итак. Было установлено: и у нас,
и у вас никто не подозревал, что предприятия скуплены на корню бошами. Что за
какой-то год с лишним они проглотили четыре крайне лакомых куска и с
неукротимой энергией скупают акции Кангарского молибденового. Под словами
«никто не подозревает» я имею в виду – сделки по скупке акций производились в
обход сложившихся у вас структур, систем, кланов… продолжайте список любыми
угодными вам терминами. Предельно упрощая, можно выразиться так: некто, выступая
в роли разбойника-одиночки, скупает для немцев ваши наиболее перспективные
предприятия. Он не может оказаться совершенным уж человеком со стороны –
неминуемо должен располагать и определенной властью, и влиянием, и деньгами, и
налаженной сетью помощников. Но это именно волк-одиночка, платный агент,
ориентированный на конкретную цель. Поскольку эти операции крайне ущемляли
интересы моих нанимателей, было принято решение направить сюда людей. Чтобы,
будем называть вещи своими именами, сорвать хотя бы переход Кангарского
комбината к бошам, коли ничего другого сделать невозможно… Два месяца назад к
вам приехал один весьма опытный человек, знавший толк в таких делах. Две недели
спустя он исчез.
– Что-то я не припомню в ориентировках насчет
исчезновения иностранцев…
Флиссак усмехнулся:
– У него не было иностранного паспорта, скажем так…
– Тогда – как его русская фамилия?
– Это вам ничего не даст. Зыбин уже проверил. Человек с
такой фамилией вообще не попадал в ваши сводки. Либо еще один неизвестный
обезображенный труп, либо… можно исчезнуть бесследно, есть способы, вы ведь
знаете? (Даша кивнула). В его исчезновении нет ничего из ряда вон выходящего.
Наши игры, мадемуазель Дария, еще более жестоки, чем забавы ребят плаща и
кинжала. Те хоть чуть ли не в половине случаев стараются сделать пойманного
агента противника сенсацией для прессы – а наши пленные, как правило,
растворяются в воздухе. Я не знаю, что из него вытянули, да это и не важно…
Главное, он успел осмотреться, кое-что выяснить, наладить контакты с Зыбиным –
и, самое интересное, понять, что здесь происходит нечто странное. Это не
простая скупка акций у привлеченных шуршанием банкнот не искушенных в биржевых
играх держателей. Здесь идет некая обработка.
– Рэкет?
– Нет. Это примитивное объяснение. Мы бы знали. Я не о
дебильных мальчиках с обрезками водопроводных труб. Идет некая обработка
акционеров с целью вынудить ничего не подозревающих людей продать акции даже
помимо своего желания. С использованием неких достижений науки и техники.
Впервые эту идею выдвинул исчезнувший агент. Он, правда, не смог подкрепить ее
фактами, но его репутация заставляла отнестись к сообщению предельно серьезно.
Косвенное подтверждение мы получили чуть позже, когда у вас в Шантарске был
замечен фон Бреве. Кстати, фамилия не настоящая. Это начальник одного из
научно-исследовательских отделов того самого немецкого концерна. Хитрейший лис.
Ну вот, и прилетел я… Принял в наследство Зыбина, и началась работа. Примите
мои самые искренние извинения за тот микрофон, но у меня не было другого
выбора. Вы глубже всех проникли в эту операцию, держали почти все кончики, хотя
об этом и не подозревали. Напоминаю, я не сделал ничего, что могло бы нанести
ущерб вашей стране, вашей полиции…
– Вы вычислили самого главного?
– Нет. Рассчитывали, что к нему нас приведет Агеев.
– Вот он Зыбина и привел…
– Как его убили?
– Бесцеремонно, – отмахнулась Даша. – В
хорошем агеевском стиле. А в суть обработки вы проникли?
– Пока нет.
– Я слушала пленочку, запись вашей беседы с Зыбиным…
– Извините, я сбивал цену, давая с таинственным видом
понять, что мне известно гораздо больше, чем ему представляется, – сказал
Флиссак. – Обычная тактика для деловых переговоров. Зыбин был оборотистым
парнем, но запрашивал чересчур уж много. Есть у вас, русских, такая привычка –
должно быть, от неуверенности в завтрашнем дне, простите… Правда, работал он
отлично. Я имел все основания рассчитывать, что дойдет до сути… Слегка
блефовал, конечно, но это опять-таки в традициях игры. Дария, повторяю, я не
грешил против ваших интересов…
– Помолчите, – сказала Даша, закуривая.
Она была довольна собой. О чем бы там француз ни умалчивал,
как бы ни крутил, главное в другом – эта беседа неопровержимо
свидетельствовала, что Даша на сто процентов права. Головоломка сложилась. Не
было лишних кусочков.
– Поехали, – сказала она, гася окурок.
– Вы же меня о многом не спросили… Я бы на вашем месте…
– На моем месте, право, скучно и неуютно, –
сказала Даша. – Так что не разевайте на него рот. Конечно, при других
обстоятельствах я бы вас о многом еще расспросила… Но нет нужды. Я знаю.
