Жутко громыхнул взрыв. Полетели стекла, в лицо ударило
горячим ветром. Послышался чей-то длинный, отчаянный, полный физической боли
крик.
Под аркой пылали остатки вспученного взрывом железного
кузова – все, что осталось от автозака, так и не успевшего вывернуть на
проспект Энгельса. Пожарная машина, тревожно воя и звеня, понеслась туда,
подпрыгивая на бетонных поребриках. Отскочил автоматчик, едва не угодивший под
колесо. Возникла суматоха.
Даша почувствовала, что ноги у нее слабеют, становятся
ватными, подкашиваются. Еще добрела до «Москвича», торчавшего на прежнем месте,
плюхнулась на сиденье рядом с водительским. Слишком много для двух недель,
повторяла она про себя, как испорченный граммофончик, слишком много для двух
недель…
Если бы они ехали самую чуточку быстрее, непременно угодили
в заложники – и девять шансов из десяти за то, что получили бы пулю первыми.
Все решили две-три минуты… и тот милиционер, что успел выскочить на улицу.
Сигарета прыгала в трясущихся пальцах. Щелкнула дверца – это
Федя уселся за руль.
Из-под арки валил густой черный дым – струя воды уже лупила
по изуродованному кузову. Никто, конечно, уцелеть не мог…
– Прямо напиться тянет, – сказал Федя.
Даша бледно усмехнулась:
– Погоди, мы с тобой до ночи будем рапорты писать, как
ценные свидетели… Француз где?
– Там где-то, за второй линией. Там трупы, на студии.
Они троих сразу убили, суки…
Глава 3
Самозванцы размножаются, как кролики…
Господин Марзуков, безукоризненно элегантный, сделал два
шага вперед и улыбнулся – из-под приподнявшихся уголков губ выглянули белые,
кривоватые клычки:
– А вы неглупая, очень неглупая, только ум вам не
поможет. Вы умная, а мы хитрые. И у вас нет телевизора…
– Есть у меня телевизор, – сказала Даша.
Комната была скромная и черная. Она сидела обнаженная,
привязанная к стулу, и за спиной кто-то шумно копошился…
– У вас не такой телевизор, – сказал Марзуков,
облокотившись на огромный, черно-глянцевый ящик. – Ваш не кусается, а мой
кусается. Он живой. Посмотрите.
Директор «Алмаза-ТВ» шлепнул ладонью по лакированной
боковине, и телевизор, словно с нетерпением дожидался этой команды,
зашевелился, дернулся, сокращая тонкие ножки, почти припав к полу. Потом опять
вырос, матовый пузырь экрана натянулся и лопнул, обнажив широкий красный язык в
обрамлении широких белоснежных зубов. Язык свернулся колечком, как у зевающей
собаки, зубы лязгнули.
– Он живой, – сказал Марзуков. – И сделает
все, что мы захотим. Он давно уже загипнотизировал ваше начальство, и вашего
любовника, и весь мир… Весь мир против вас.
– Так не бывает, – сказала Даша. По телу шарили
широкие ладони, и кто-то невидимый мерзко подхихикивал в ухо.
– Теперь бывает, – ухмыльнулся Марзуков. –
Наш телевизор притворяется сотней самых обыкновенных «ящиков», вползает в дома
и гипнотизирует всех, они делают то, что угодно ему и нам…
– Все подряд гипнозу не поддаются, – сказала
Даша. – Это даже я знаю.
– Маленькие недочеты всегда случаются. – Марзуков
подошел к ней вплотную, Даша отчетливо видела кривые остренькие клыки. –
Вот мы и решили это исправить. Сейчас он тебя оттрахает, и ты нарожаешь кучу
новых, хитрых телевизоров, которые смогут загипнотизировать всех…
Телевизор, вблизи оказавшийся не огромным, а маленьким,
вроде коробки для ботинок, уже подкрался к самым Дашиным ногам, втиснулся меж
них мохнатой (откуда у него вдруг взялась шерсть?!) гусеницей, раздвигая
колени, бормоча:
– Сейчас ты будешь нам рожать телевизоры… Тебе, Дарья,
оказана высокая честь… тебе, Дарья…
– Дарья, к тебе!
Она открыла глаза, дернулась всем телом, выпадая из кошмара.
В комнату косо падал свет из коридора, а у двери топтался майор. Даша протянула
руку, взяла часы и подставила циферблат под полосу света. Половина восьмого.
Когда она накинула халатик и включила свет, майор принялся подавать загадочные
сигналы обеими руками. Даша уже окончательно стряхнула остатки кошмара.
Положительно, дура. Мало того что после вчерашних событий отписывалась до
глубокой ночи, так еще перед сном Кинга взялась дочитывать…
– Кто там спозаранку? – спросила она, зевая.
– Твой, – важно и значительно сказал майор понизив
голос. – Глеб нагрянул. Вид такой задумчивый и загадочный, словно
предложение делать собрался. Без цветов, правда, и бутылки что-то не вижу.
Дашка, а вообще, он мне нравится, ты бы подумала…
– Цыц, – сказала Даша, торопливо приводя себя в
порядок. – Рано мне еще замуж, я молодая и неопытная, сначала тебя
пристроим, а там видно будет…
Глеб топтался в прихожей с редкой для него нерешительностью,
лицо у него и в самом деле было какое-то необычное, взволнованное и
напряженное. Майор на цыпочках исчез в глубине квартиры, состроив столь
нейтральную физиономию, что определенно настроился, мерзавец, подслушивать.
– Ну, привет, – сказала Даша, чмокнув в щеку друга
жизни. – Что это ты спозаранку? Майора всполошил, он уж решил, ты заявился
предложение делать…
Глеб на улыбку не ответил, смотрел строго и серьезно.
– Да что такое? – чуть встревожилась Даша.
– Пошли к тебе…
Он повесил пальто, прошел следом за Дашей, нетерпеливо дыша
в затылок, тщательно притворил дверь и оглядел ее комнату так, словно искал
скрытые микрофоны и телекамеры. Спиртным от него и не пахло, но вид был малость
ошалелый.
– У тебя что, стряслось что-нибудь? – спросила
Даша тихо. – Да не торчи ты, как столб, садись и рассказывай…
Он опустился в кресло, потянул из кармана сигареты, глядя
насквозь загадочно. Даша сердито собрала в кучу постель, отшвырнула в угол
дивана, плюхнулась на освободившееся место и тихонько рявкнула:
– Язык проглотил?
В голове у нее крутились всякие криминальности: зацепил
кого-то статьей… попал на счетчик…
– Ты у этого вашего француза паспорт видела?
– Да нет. А что?
– Вообще-то, я не с того начал, может, он и есть самый
натуральнейший Флиссак, но…
Даша перебралась к поручню дивана, приобняла друга за плечи,
погладила по затылку и ласково сказала с материнским превосходством:
– Ты не мямли. Расслабься, закури… И давай с самого
начала. Что у тебя вызвало подозрения, при каких конкретно обстоятельствах…
– Может, он и Флиссак, но не писатель. А если и
писатель, то те романы, что тебе преподнес, не писал. Я обе его книжки оставил
на вчерашний вечер, решил поблаженствовать в ванной. Открываю, и с первой же
страницы… – Глеб раскрыл дипломат и положил к Дашиным коленям четыре
толстеньких покетбука в ярких обложках. – Эти две тебе француз подарил, а
эти ты мне из Парижа привезла. Короче, на обоих якобы флиссаковских романах
просто-напросто приклеены другие обложки – с его портретом и завлекательной
аннотацией. А по содержанию это – «Двойной прыжок через бездну» Жоржа Летерье и
«Милая налетчица» Робера Ампелена. Издание то же, все совпадает, но на
«флиссаковских» другие заголовки: «Путь во мрак» и «Банк ограбят в восемь
утра». Сама посмотри. Мало ли что языка не знаешь, тут сразу видно. Не
иероглифами пишут французы, как-никак…
