Алалои совершенству не доверяют – слишком красивые жемчужины кажутся им лишенными очарования. Та, что нашел Данло, имела слезовидную форму, и ее окраска местами отливала мягким розовым оттенком. Она принадлежала к тем, про которые ювелиры в Алмазном ряду говорят: «Век можно смотреть и не насмотришься». Данло смотрел на нее весь день и решил, что искать больше нечего. Он прожег лазером дырочку в самой узкой ее части и продел туда шнурок, который сплел из своих черных волос. Концы он скрепил клеем для бритья, и получилась подвеска, которую Тамара могла носить на шее.
Данло спрятал украшение в шелковый кисет вроде тех, в которых Бардо раздавал тоалач и трийю, крепко завязал его и положил в карман.
Обратный путь обошелся без происшествий, хотя и занял двое полных суток. Ветер большей частью дул с севера, и прихолилось лавировать, отклоняясь на северо-восток, северо-запад, а то и прямо на запад, когда ветер менялся. Однажды Данло задержался, чтобы исследовать маленький безымянный островок на середине пути между Ависалией и Невернесом.
Там он нашел белый скелет моржа, выброшенного на скалистый берег, и ему повезло: один из бивней оказался целым и неповрежденным. Данло взял клык с собой на буер. В этом путешествии в нем снова ожила любовь к разным ручным поделкам. Увидев клык, он сразу задумал вырезать из него разные вещи: кольца, трубку, фигурки животных, а главное – недостающего Хануману шахматного бога. Он надеялся залечить нанесенные их дружбе раны, подарив Хануману вещь собственного изготовления. Он возвращался в Город, окрыленный удачей, вдохновляемый мечтами о будущем. Дома он сжег испорченную парку и полдня отмокал в горячем бассейне своего общежития, очищаясь от гуано и показывая друзьям жемчужину. Потом проспал ночь и половину следующего дня, а под вечер отправился к Тамаре.
В чайной комнате она угостила его кофе и гренками. День был ясный, радостный, и в окна проникал солнечный свет.
Тамара грелась в его последних лучах, обнаженная, прикрытая только длинными золотистыми волосами. Она любила смотреть, как играет солнце на ее кружевных занавесках, медленно опускаясь к западу.
– Три последних дня меня не было в Городе, – сказал ей Данло.
– Ты уходил в мультиплекс на своей «Снежной сове»?
– Нет, в море на буере. – Наскоро рассказав о своем путешествии, он достал из кармана кисет и положил на стол. – Я привез тебе кое-что… чтобы носить на шее.
Тамара распутала завязки своими длинными ногтями, вытряхнула жемчужину на ладонь, и в ее глазах вспыхнул свет.
– Какая красота! Никогда еще не видела такой красивой жемчужины.
Она улыбнулась ему, и они дружно рассмеялись, как будто вместе попробовали какой-то новый эйфоретик. Контраст темной жемчужины с ее белой кожей был поразителен.
– Надень шнурок через голову, – сказал Данло. – Я сделал его длинным, чтобы легко проходил.
– Какая тонкая работа. – Она потерла пальцем блестящий черный шнурок.
– Я сплел его из своих волос. Это алалойский обычай.
– Прелесть какая. – Она погладила его по голове. – Я так и думала. У тебя чудесные волосы, такие густые и длинные. Мужчине такая роскошь даже и ни к чему.
– Когда-нибудь я состарюсь и облысею. Но моя жена попрежнему будет носить эту жемчужину.
Тамара с улыбкой положила кулон на стол рядом с кофейником и встала.
– Я хочу показать тебе кое-что. – Она вышла в медитативную и вернулась с длинной плоской шкатулкой из осколочного дерева, которая раскрывалась, как раковина пальпульвы. – Мне прислали это нынче утром, и я подумала, что тебе любопытно будет взглянуть.
Данло взял у нее шкатулку.
– Открой же!
Он открыл. Внутри на черном бархате лежало ожерелье из молочно-белого жемчуга. Жемчужины, тщательно подобранные по величине и по цвету, отличались идеальной симметрией.
Их было тридцать три на платиновой нити. Данло ничего не смыслил в ювелирном деле, но догадывался, что ожерелье должно стоить очень дорого.
– Они великолепны, – сказал он.
– Это джиладский жемчуг.
В Цивилизованных Мирах жемчуг с Джилады считался самым ценным. Джилада, искусственный мир, располагались на краю Экстра. Жемчужины выращивались там молекула за молекулой в вакууме при полном отсутствии света, звука и вибрации. В космосе нет гравитации, которая могла бы повредить перламутр, слой за слоем наращиваемый вокруг молекулы-семечка, и джиладские ювелиры производили идеальные сферические жемчужины. На изготовление одной-единственной затрачивалось порой больше года. Джиладский жемчуг славился своей совершенной красотой, но только очень богатые люди могли себе позволить купить его.
– Это, должно быть, подарок торгового магната, – сказал Данло.
– Нет. Я никогда не имела дел с трийцами. Это от Ханумана.
– От Ханумана… ли Тоша? Да откуда у него такие деньги?
– Не знаю.
Данло потрогал самую большую жемчужину, оставив след на ее безупречной поверхности.
– Какое совпадение, что Хануман прислал тебе этот жемчуг именно сегодня.
– Ты не говорил ему, что собираешься подарить мне жемчужину?
– Нет… Мы с ним больше не разговариваем. Но я показывал жемчужину своим друзьям – возможно, кто-то из них сказал ему.
– Вот и весь секрет твоего совпадения.
– Должно быть, так. Но с чего Хануману дарить тебе жемчуг?
– Как сказать… Он ухаживает за мной с той самой ночи, как мы познакомились.
– Он… хочет жениться на тебе?
– Не думаю. Ухаживать можно по-разному.
– Помнишь, тогда на вечере? Он так смотрел на тебя – сразу было видно, что он весь горит.
– Да, бедняга прямо раскалился.
– Как холодно ты это сказала.
– Правда? Я не нарочно.
– По-моему, Хануман тебе не очень нравится.
– Это неверно, – сказала Тамара, глядя на ожерелье в шкатулке. – Я его просто боюсь.
– Потому что он цефик?
– Потому что он слишком хорошо владеет собой. Раньше я не знала, что такое возможно.
– Но цефики как раз и стремятся держать под контролем все свои эмоции. И мысли… которые они называют программами.
– Он, видимо, преуспел в этом больше обыкновенного.
– Возможно, он просто хочет, чтобы люди так думали.
– Они и думают.
– Хануман человек не менее страстный, чем любой другой. Но чем сильнее страсть, тем больше ему нужно обуздать ее.
– Помнишь, что он сказал в своей проповеди? «Только став огнем, сможем мы освободиться от горения». Не думаю, что он питает страсть к женщинам – это осталось в прошлом.
Данло улыбнулся про себя: он кое-что понял в Тамаре. Эта замечательно красивая женщина всегда управляла чувствами мужчин. Естественно, что женщина такого типа относится с недоверием к мужчине, который не зависит от нее сексуально.
