– Червей едят. – Мне вспомнилась жуткая улыбка Шанидара и та гадость, которую он поглощал. – Это напоминает мне о вещах, которые я не хотел бы вспоминать.
– Не бойся своих воспоминаний, Мэллори. Память – это все.
– Что за варварство – это неограниченное деторождение!
– Будь сострадателен, Мэллори.
– Они просто варвары.
– Это проблема всего человечества, тебе не кажется? Этих бедных людей, конечно, нельзя назвать цивилизованными. Их голод не знает пределов. Они пожрали все элементы этой планеты, но один из самых важных у них на исходе. Планета бедна азотом, понятно? Это ограничивает их рост. Как им вырабатывать белки без азота? Поэтому им требуется новая пища, планеты других звезд: нужно же им кормить своих детей.
– Уж лучше бы я ослеп, чем такое видеть.
Катарина, подняв палец с невидимым от черного масла кончиком, заговорила медленно и серьезно:
– Эти десять тысяч миров похожи на огромные космические корабли – но не до конца похожи. Как, по-твоему, можно открыть окно для такого массивного объекта, как искусственный мир? Деформация должна быть просто колоссальной. Так вот, когда Геенна станет сверхновой, пространство-время вокруг нее разогнется, как лист резины – кажется, пилоты пользуются именно такой аналогией? И пилоты искусственных миров, как и вы, проложат свои маршруты. За миг до того, как взрыв мог бы испепелить их, все миры уйдут в мультиплекс, как камни, брошенные в открытое окно. Это единственный способ.
– Варвары!
Она покачала головой, мотая длинными черными волосами.
– Они такие же мужчины и женщины, как и мы. Не совсем такие, конечно, поскольку им недостает мастерства наших пилотов. Их маршрутные теоремы очень примитивны. Они редко находят прямой маршрут и в большинстве случаев блуждают по открытым множествам… Разлетаются наугад по всей галактике. Со временем они выйдут в реальное пространство около других звезд, и никто из них не может сказать, что это будут за звезды.
– Варвары!
– Экстр – это не что иное, как звезды, убитые людьми.
Я понял. Мне показалось, я понял все, что касалось человечества и страшной судьбы, уготованной ему в нашей огромной, но все же конечной галактике. От стыда кровь бросилась мне в лицо. Что же мы наделали! Почему именно человек? Наконец-то он порвал все свои путы. Он уничтожает звезду, потому что потребность в новой жизни и новых жизненных нишах в нем сильнее уважения к жизни звезды – сильнее самой жизни. Как это ни парадоксально. Десять тысяч населенных человеком миров пройдут сквозь окна мультиплекса к отдаленным звездам. Одни из них упадут на эти звезды, другие надолго застрянут в мультиплексе, и у них кончится провизия, несколько штук пропадут в бесконечных деревьях и прочих топологических ловушках. Из общего количества выживет разве что половина или треть – кто может вычислить их шансы? Но и того будет достаточно. Мирысеменники окажутся у ярких новых звезд и создадут там миллиарды новых человеческих существ. Ничто не остановит гибели целых планет и преобразования химических элементов в человеческие организмы. Миллиарды станут триллионами триллионов, и звезды будут умирать одна за другой и тысяча за тысячей, и Экстр будет расти, пока все звезды, планеты и космическая пыль не будут использованы и галактика от мертвого Южного Креста до погасшего Антареса не превратится в спираль алмазных цилиндров, полных голодных человеческих ртов.
– Как же ты должна ненавидеть нас, – сказал я светящемуся образу Катарины.
– Нет, милый Мэллори, я не питаю к тебе никакой ненависти.
– Как они могут размножаться и путешествовать таким образом, зная, что в конце концов уничтожат все?
– Но они ничего не знают – не понимаешь разве? Люди в этих десяти тысячах миров верят, что они, пожертвовав несколькими звездами, обеспечат своим детям благополучие. Они не умеют путешествовать так, как наши пилоты, поэтому им недостает перспективы. До большей части галактики свет взорванных звезд еще не успел дойти, и они его просто не видят. Они не имеют понятия о существовании Экстра, хотя сами создали его.
– Но должны же они знать, что рано или поздно все звезды умрут!
– Они надеются, что это случится скорее поздно, чем рано, – улыбнулась Катарина. – Если все звезды станут сверхновыми, галактика вспыхнет пожаром, и дети их детей получат массу новых элементов, хотя и опасность для жизни возрастет.
Я, вопреки себе самому, тоже не сдержал улыбки. Мне было ужасно стыдно за то, что мои сородичи уничтожают звезды, но к этому примешивалась некая извращенная гордость за то, что мы достаточно умны и сильны для таких дел. Даже богиня, видимо, бессильна перед уничтожающим галактику человеческим роем.
Затем моя гордость уступила место вине, и я повторил:
– Ты должна ненавидеть нас.
– Милый Мэллори, это не так, нет… Не понимаешь? Мы все, владеющие скраерским искусством… эта новая экология была известна уже очень давно. Даже агатангиты видели, что этот момент приближается.
– Почему же они мне не сказали? Если бы я знал…
– Не понимаешь? Если бы ты узнал, то впал бы в отчаяние, потому что одно дело знать, а другое… Что мог бы сделать ты или кто-либо другой из вашего Ордена, чтобы остановить рост Экстра?
– Разве я настолько изменился? Что я могу сделать… теперь?
– Ты остановишь боль, потому что такова твоя судьба. Экстр истязает галактику. Милый мой Мэллори, ты пришел сюда, чтобы исцелить боль… и по другим причинам.
Я боялся услышать, что это за причины, но все-таки сказал:
– Расскажи мне о них.
Катарина оправила струящиеся складки своего платья.
– Не могу. Мне не положено… Теперь я должна оставить тебя, Мэллори. На время, на очень долгое время, пока меня не вспомнят. Калинда скажет тебе все, что нужно знать. Калинда Цветочная.
– Катарина, я так и не сказал тебе самого главного…
– До свидания, милый Мэллори, до свидания.
– Нет!
Катарина замерцала, растворяясь. Зная, что это смешно, я потянулся к ней и встретил только воздух. Я плавал во внезапно обступивший меня темноте.
– Я слишком хорошо тебя помню, – сказал я вслух. – Будь проклята моя память!
Миг спустя у меня над головой появилось новое изображение, которое я видел впервые. Это была красивая девочка, с коричневой, как орех бальдо, кожей и в красном платье до колен. Глаза, почти такие же черные, как у Хранителя Времени, имели миндалевидную форму и казались слишком большими для ее лица. Такой мудрости и глубины мне еще не доводилось видеть в человеческом взоре. На обоих мизинцах своих проворных маленьких рук она носила по красному кольцу, а темные волосы были убраны множеством мелких белых цветочков. Калинда Цветочная.
А вот я бы благословила твою память и помогла бы тебе вспомнить, если б могла.
