Валерий Петрович сидел в глубоком черном кресле с резной
деревянной спинкой и подлокотниками, на которых были вырезаны две оскалившиеся
волчьи морды. Он был одет во все черное: в черный костюм тонкой дорогой шерсти,
черную водолазку и узкие черные очки. На среднем пальце его левой руки
красовался массивный серебряный перстень с изображением черепа, а пальцы правой
руки украшали татуированные перстни, по которым знаток уголовной геральдики мог
бы прочитать богатую событиями биографию Штопора и определить его нынешний,
достаточно высокий статус в уголовном мире.
Штопор внимательно оглядел представшее перед его светлыми,
точнее, темными очами чудо природы и без тени усмешки осведомился:
— Что ты там моим орлам говорил про Юрия Львовича?
— Велели мне передать, кто его замочил.
Штопор снял черные очки. Глаза его оказались маленькими,
острыми и злыми. Он скрипнул зубами, по напряженному лицу пробежала короткая
нервная судорога.
— Выйдите! — коротко приказал он своим, молча
стоявшим, телохранителям.
Те беспрекословно покинули комнату.
Приказы Штопора здесь не полагалось обсуждать.
— Кто? — спросил Штопор, сверкнув глазами.
— Хорек, — так же коротко ответил ему алкаш.
Его лаконичность объяснялась не мужественной сдержанностью,
а предельным изнуряющим похмельем, из-за которого любое лишнее слово было для
него мучительно труднопроизносимо.
— Хорек, — медленно повторил Штопор, — похоже
на него! Он, падла, всегда на понятия плевал! Круче всех хотел быть!
Лицо его окаменело и стало внушать такой страх, что несчастный
алкаш подумал: не зря ли он пошел на поводу у рыжей лахудры и согласился
выполнить дипломатическую миссию.
Штопор неожиданно встал, задрал черную водолазку, обнажив
мускулистый поджарый живот и мощную волосатую грудь.
— Вот его работа, доктора покойного! — ткнул он
пальцем в ровный короткий шрам. — Рядом с сердцем пуля засела, если бы не
он, давно бы лежал Штопор на Серафимовском! Каждый день буду поминать Юрия
Львовича, панихиду закажу лучшему попу, хоть и не православный он был, хоть и
еврей! Раньше за здравие свечки ставил, теперь буду за упокой его души! А
Хорьку, гаду, шкуру живому спущу! Не я один Наппельбаума добром вспоминаю! Мало
того, что пулю из меня вынул, так еще выходил, как отец родной!
Неожиданно в лице Штопора мелькнула злобная подозрительность,
он схватил алкаша за выцветшую футболку, подтянул к себе и прорычал:
— А кто тебя прислал? Кто тебе сказал про Хорька и про
доктора?
— Баба.., молодая такая…
— Что еще за баба?
— Такая.., рыжая.., красивая…
— Тебе и коза красивая, — рявкнул Штопор, —
ты толком говори, кто такая, откуда взялась?
— А я почем знаю? — растерялся алкаш. —
Пришла такая.., вся из себя… Хочешь, говорит, дядя Миша, сотенную заработать?
Кто же от сотенной откажется?
Ты вот, например, отказался бы?
— Я, — Штопор удивленно посмотрел на своего
неказистого собеседника и вдруг громко расхохотался, — от сотенной?.. Ой,
не могу! Ой, уморил! Да нет, дед, пожалуй, что не отказался!
— Ну вот видишь! А ты — человек не бедный! По всему
ведь видать, что не бедный!
— Да это с кем сравнивать, — засмущался
Штопор, — если, скажем, с Вовой Лазоревским, так можно сказать, просто
нищий… А ежели с тобой, так и правда, не бедный…
— Ну вот видишь, — солидно проговорил алкаш,
явственно радуясь подтверждению своей правоты, — она, рыжая-то, мне только
полтинник дала, сказала, что второй полтинник ты мне отвалишь, когда я тебе все
расскажу. Так что ты уж того.., не обидь старика!
— Да не бойся, дед, не обижу! Уж от полтинника-то
Штопор как-нибудь не обеднеет!
— А еще она велела тебе сказать, — вспомнил
алкаш, — где этого Хорька найти можно…
— Ну и где же? — спросил Штопор, не дождавшись
продолжения. — Говори, дед, не зли меня! Я, знаешь; какой нервный?
— А мне бы… — засмущался алкаш, — как бы это..,
полтинничек получить? А то, я ведь понимаю, ты не обеднеешь, да только как бы
ты.., это.., не забыл потом про меня, кто я такой.
— Ну ты и клещ, — восхитился Штопор, — ну и
клещ!
— Ты, это, не в обиду… — смущенно проблеял
алкаш, — а только полтинничек бы мне…
— На, дед, держи, мельче нет! — Штопор протянул
алкашу стодолларовую купюру. — Молодец, за свое глотку перегрызешь!
— Ах ты… — растерялся алкаш, — как же это мне.., я
этих-то, зеленых, в жизни в руках не держал.., мне бы простых, нашенских.., а
то мне такие и не поменяют, скажут, украл дядя Миша…
— Ну, дед, достал ты меня, — разозлился
Штопор, — уже доллары тебе не деньги! Ладно, тебе ребята мои поменяют!
Давай, говори, чего еще тебе та рыжая велела, а то правда
рассержусь!
— Ты не серчай, не серчай, — засуетился алкаш, —
не обижайся, мы люди темные, в этих вещах не разбираемся…
Велела эта рыжая передать, что Хорек сегодня вечером будет
на углу Художников и этого… Освещения.
— Просвещения, что ли? — уточнил Штопор.
— Во-во! Просвещение, Освещение — по мне один хрен! Там
гаражи, так он будет в третьем от угла. Ворота, сказала, железные, красные…
Стрелка у него там, что ли…
— Ничего, дед, не перепутал? — Штопор взглянул на
алкаша, как удав на кролика, но тот смело выдержал взгляд. — Смотри у
меня! Будешь тут сидеть, пока мы не вернемся, если что не так — наизнанку
выверну…
— Я и так жизнью давно наизнанку вывернутый! — с
неожиданной философской тоской проговорил алкаш. — Коли ты меня теперь
обратно вывернешь, может, оно и лучше, может, я заново человеком стану! А
только мне тут сидеть никак невозможно…
— Это еще почему? — изумился Штопор, который не
привык, чтобы ему перечили.
— Потому что мне непременно поправиться надо! —
чуть не простонал алкаш. — Я с самого раннего утра мучаюсь!
Теперь вот вроде и деньги есть, а никакого мне облегчения!
— Ну, дед, с этим у тебя точно проблем не будет! —
Штопор рассмеялся. — Вот тебе, не мучайся! — И он плеснул в стакан
хорошую порцию золотистого французского коньяку.
Алкаш присосался к стакану. Глаза его увлажнились, на них
выступили слезы счастья. Лицо порозовело, он даже как будто помолодел.
Справившись с содержимым стакана, он поднял на своего благодетеля
умиротворенный взор, в котором светилась готовность к дальнейшим подвигам.
— Ну как, дед, — осведомился Штопор из чистого
любопытства, — понравилось пойло-то? Небось, ведь никогда в жизни такого
пробовать не приходилось?.
