Так было во времена Достоевского, так было задолго до него.
Все изменилось в стране, сама страна изменилась до неузнаваемости, но
какой-нибудь дядя Паша или Гришка Сундук по-прежнему с раннего утра озабочен
одной-единственной неотступной мыслью: где бы выпить?
Лола надела свой выдающийся рыжий парик, ту самую
трикотажную ярко-красную кофту, в которой она сумела договориться с уборщицей
учреждения, где работала криминальная девица, мазнула по губам немыслимой,
тропической яркости, помадой, выбралась из машины и решительно направилась к
скоплению страдальцев.
Леня послал свою подругу на переговоры из чисто
психологических соображений: при столкновении с такой яркой женщиной слабая
память алкашей не сохранит ничего, кроме ярко-рыжих волос, красной кофты и
огненных губ незнакомки.
— Эй, дядя, — поманила Лола сутулого красноглазого
мужичка совершенно неопределимого возраста, с жабьим одутловатым лицом, одетого
в подростковые бесцветные брючки и застиранную безразмерную футболку с едва
различимой надписью «Металлика».
— Эй, дядя, — повторила она чуть громче, —
сто рублей хочешь?
Мужичок встрепенулся, сбросил тоскливое мучительное
оцепенение и кинулся навстречу зову судьбы, провожаемый завистливыми взглядами
товарищей по несчастью.
Лола свернула за угол и остановилась, поджидая своего
измученного похмельным синдромом избранника — Что сделать-то надо,
девонька? — торопливо осведомился он, боясь, что прекрасная незнакомка тут
же исчезнет, растворившись в воздухе, как уже неоднократно случалось в его
жизни с чертями, русалками и прочими порождениями больного сознания. — Что
сделать-то? Ты мне только скажи, я все мигом спроворю!
Не сумлевайся Сто рублей, это ж, это ж какие деньги! Это ж
сумма! Это ж сколько можно купить!
— Сможешь запомнить, что я тебе скажу? — спросила
Лола, с сомнением вглядываясь в испещренные кроваво-красными прожилками тусклые
глазки своего нового знакомого.
— Смогу, девонька, не сумлевайся! — Мужичок так и
рвался в бой, мысленно пересчитывая ожидаемый гонорар в настойку овса и
боярышника, средство для очистки стекол или другие столь же колоритные
напитки. — Ты мне только скажи, чего запоминать, а я уж не подведу!
— Бильярдную на Большой Монетной знаешь?
— Как не знать, — мужичок гордо ударил себя в
хилую грудь, — всю жизнь, почитай, на Петроградке!
— Пойдешь сейчас в эту бильярдную..
— Так не пустят же меня… — с сомнением проговорил
страдалец, — там такие мордовороты у дверей стоят А у меня одежонка, сама
ведь видишь, больно неказистая…
Лола хотела сказать, что неказиста у него не только
одежонка, но пощадила самолюбие своего собеседника и уверенно заявила:
— Не бойся, пустят. Ты им вот что скажи, только уж
смотри — ничего не перепутай!..
* * *
Через полчаса перед импозантным входом в бильярдную с
громким, но несколько двусмысленным названием «Звездная пыль» появился
замурзанный алкаш в подростковых брючках и футболке «Металлика».
Плечистый накачанный охранник отодвинулся от колонны,
которую он подпирал с задумчивым видом, и с отвращением прошипел:
— А ну вали отсюда, мразь помойная!
После тебя тротуар хлоркой мыть придется!
— Ты, это, парень, погоди, не гони меня! —
испуганно проговорил алкаш.
Несмотря на уверенность, которую внушила ему рыжая девица,
он сильно оробел при виде роскошных дверей и мордатого охранника. — Ты,
парень, обожди!
Я не просто так, дело у меня важное к Валерию Петровичу!
— К кому, — весело удивился охранник, — к
Валерию Петровичу?
— — К Штопору, — уточнил алкаш.
— У тебя? К Штопору? — охранник сложился пополам
от хохота. — Ой не могу, умираю!
— Чего тут у тебя? — выглянул из дверей бильярдной
второй мордоворот, похожий с первым, как две долларовые бумажки. — Ты чего
тут так веселишься?
— Да вот, — вытирая слезящиеся от смеха глаза,
проговорил охранник, — вот этот вот.., плевок кошачий, говорит, что у него
к Штопору важное дело! К Валерию Петровичу!
Второй орангутанг изумленно уставился на алкаша и, осознав
сказанное, разразился таким же богатырским хохотом.
— Представляешь, что скажет Штопор, если мы к нему
такое насекомое приведем?
— Вы, ребята, того, не ржите, — обиженно
проговорил мужичок, — меня правда с разговором послали. Вы Штопору…
Валерию Петровичу скажите, что это про доктора, про этого..,
как его… — алкаш мучительно напряг пропитые мозги, — про Юрия Львовича
Папель… Стапель… Наппельбаума! — Он наконец с гордостью выдал тщательно
заученную трудную фамилию. — Я Штопору должен передать, кто этого доктора
того.., замочил.
— Чего, Толян, — один охранник задумчиво поглядел
на другого, — может, правда, этого козла кто-то с серьезным делом послал?
— Вот такого? — Толян с сомнением и
неудовольствием оглядел неказистую фигуру посланника. — Больно уж он… Ну
ты ж меня понимаешь!
— Эй, ребята, — алкаш напомнил о своем
существовании, — вы, это, только скажите Штопору, что дело того доктора
касается, а он уж пускай сам решит… А то как бы он после не осерчал!
— Ты тут еще командовать будешь! — рявкнул
Толян. — Сами знаем, что делать!
Как, говоришь, доктора зовут?
— Паппель… Наппельбаум, кажись…
В общем, скажи, Юрий Львович.
Толян исчез в глубине бильярдной.
Алкаш застыл в томительном ожидании.
Вожделенный гонорар медленно таял перед его мысленным
взором.
Наконец Толян появился на пороге, еще раз с отвращением
оглядел посланника и бросил ему:
— Ладно, пошли… Поговорит с тобой Валерий Петрович.
Только, блин, ноги как следует вытри!
* * *
Неказистого посланника провели через главный зал бильярдной,
где несколько десятков бритоголовых братков и молодых парней, пытающихся
выглядеть, как братки, катали шары, красуясь перед сильно накрашенными
длинноногими девицами в мини-юбках. Затем они прошли через полутемный бар, где
приблизительно такая же публика потягивала коктейли под музыку «техно». Наконец
миновали совсем маленький зал, где более серьезные люди обсуждали свои
серьезные дела за французским коньяком под негромкую музыку Эннио Марриконе, и
несчастный алкаш, на которого все изумленно оборачивались, попал в святая
святых — в квадратную комнату с низким сводчатым потолком и черной мебелью в
псевдоготическом стиле. В этой комнате хозяин «Звездной пыли» и целого ряда
других заведений в разных районах города и в разных других городах нашей страны
и некоторых стран Европы, Валерий Петрович Штоколов по кличке Штопор принимал
самых близких друзей и деловых партнеров.
