— И как ты себе это представляешь? — в голосе Лолы
прозвучал здоровый скептицизм.
— А на что нам запись его разговоров, которую мы только
что прослушали? Думаю, она послужит для нас путеводителем! Начать с того, что
мы точно знаем:
Хорек со своими спутниками приехал на станцию метро
«Кировский завод». Значит, наша дорога лежит туда.
Через двадцать минут Маркиз остановил машину возле выхода
метро на проспекте Стачек.
— Ну и куда мы теперь должны направиться? — с
интересом спросила Лола, выглянув в окно машины. — Будем гадать на
кофейной гуще или обрывать лепестки ромашки?
— Нет, — Леня перемотал кассету с записью
подслушанного разговора, — будем внимательно слушать.
Тихо зашуршала магнитофонная пленка, и в динамике раздался
резкий голос Хорька:
«…Ну пойдем посидим, поговорим, что нам дальше делать!..»
После этого снова на некоторое время наступила тишина,
нарушаемая только уличным шумом, голосами случайных прохожих, а потом
послышался какой-то резкий, протяжный звук.
— Вот! — проговорил Маркиз, прислушиваясь. —
Я еще в первый раз обратил внимание на это. Тебе ничего не напоминает?
— Ну-ка, прокрути еще раз! — попросила Лола.
Прослушав пленку еще раз, она неуверенно проговорила:
— Кажется, такой звук я слышала, когда возле моего дома
строили новый корпус.., какая-то строительная техника…
— Правильно, мне тоже кажется, что это на
стройплощадке. Скорее всего, подъемный кран, и должно быть, где-то совсем
рядом, потому что они шли от метро всего несколько минут.
Маркиз вылез из машины и огляделся.
Мимо них проехал грузовик с кирпичом и завернул за соседний
дом.
— Наверняка нам туда!
Леня сел за руль и поехал вслед за грузовиком.
Обогнув высокое здание, они действительно увидели забор,
ограждающий стройплощадку. Над забором возвышался ажурный силуэт подъемного
крана, который медленно поплыл в сторону, и при этом раздался тот самый резкий
протяжный звук, который был записан на пленке.
— Ну вот, пока мы на правильном пути.
Маркиз снова остановил машину и огляделся. Перед ними было
пятиэтажное кирпичное здание, окруженное густыми кустами сирени.
— А теперь снова придется обратиться к нашему
путеводителю.
Леня немного перемотал пленку назад, включил запись, и снова
послышался тот же протяжный механический звук. Вслед за этим лязгнула
металлическая дверь.
«Наконец-то железную дверь поставили! — раздался в
динамике голос Хорька. — Хоть на лестнице всякая шантрапа шляться не
будет!»
— Железная дверь, — проговорил Леня, — ищем
железную дверь! — И он медленно поехал вдоль пятиэтажки.
На их удачу, большинство подъездов было в ужасном состоянии:
обшарпанные деревянные двери либо стояли, распахнутые настежь, либо вообще
болтались на одной петле.
И только доехав до самого последнего подъезда, они увидели
новенькую, явно только что установленную темно-коричневую металлическую дверь с
аккуратным кодовым замком.
— Вот это уже называется везением! — воскликнул
Маркиз и показал на темно-синюю «BMW», припаркованную в нескольких метрах от
подъезда.
— Бывают же такие люди, которым лень пройти сто метров
до ближайшей автостоянки, — проговорил он с довольной усмешкой, — они
ставят машины у подъезда, чтобы сэкономить несколько минут, и тем самым
облегчают жизнь всяким криминальным личностям.., вроде нас.
Леня достал из кармана мобильный телефон, связался с Ухом,
описал ему местоположение дома, где они находились, машину Хорька и коротко
рассказал, что тот должен сделать до сегодняшнего вечера.
— Вот так, дорогая, — он поглядел на Лолу
значительно, — сегодня вечером наступит решающий момент. Либо чемоданчик
окажется у нас, либо мы окажемся на кладбище. А учитывая то, что мы слышали про
Батона, нас с тобой, в случае неблагоприятного исхода, увезут не на кладбище, а
закатают в бетон на какой-нибудь из многочисленных строек. Город, знаешь ли,
обновляется, готовится к встрече трехсотлетнего юбилея…
— Очень остроумно, — холодно заметила Лола, —
юмор у тебя стал какой-то специфический, черного цвета…
— Я не шучу, — спокойно сказал Маркиз, — я
говорю совершенно серьезно.
— Тем более, — завелась Лола, — твои
замечания очень кстати!
— Ты боишься… — грустно сказал Маркиз, — оттого и
фубишь…
— А ты будто нет! — Лола почти кричала. —
Попробуй убедить меня, что тебе нравится такая жизнь! Все время ждать пули
из-за угла, шарахаться от каждой тени! Не иметь возможности даже появиться в
собственном доме! Хорошо хоть Пу И я сумела вытащить! Неужели ты не скучаешь по
своему ненаглядному коту?
— Ты рехнулась, — спокойно ответил Леня, —
по-твоему, перед такой сложной и опасной операцией я должен думать о коте?
— Все расскажу Аскольду, — злорадно пообещала
Лола, — пусть он знает, как ты на самом деле к нему относишься!
Маркиз резко остановил машину.
— Быстро выходи, здесь нельзя стоять!
— Куда это? — Лола сбавила тон.
— Доберешься до дома самостоятельно, левака возьмешь!
Будешь сидеть у Зинаиды и носа не высовывать. Я сам тут разберусь!
— Нет уж, — Лола даже подпрыгнула на
сиденье, — там я совсем с ума сойду с этими соседями!
— Тогда прекрати истерику, — строго сказал
Леня, — веди себя тихо и слушайся старших. Сейчас забежишь вон в тот
«Макдоналдс», возьмешь еды. Поедим прямо в машине, потом наведи красоту —
поярче там. Парик редкий у тебя с собой?
— Опять рыжий, — надулась Лола, — мне этот
цвет не идет, хочу быть блондинкой…
— Ты права, дорогая, — улыбнулся Маркиз, —
если верить Мерлин Монро, джентльмены, конечно, предпочитают блондинок, но там,
куда мы сейчас поедем, джентльменов днем с фонарем не сыщешь! Так что перестань
капризничать и делай, что говорят.
Примерно через час Маркиз и Лола подъехали к захудалой
рюмочной на Петроградской стороне. Около этою третьесортного заведения толклась
та специфическая публика, которой никогда не касается веяние времени, —
девятнадцатый ли век на дворе, двадцатый или двадцать первый, мрачные времена
царизма, светлое царство исторического материализма или еще более светлая эпоха
построения отечественного капитализма с человеческим лицом, — этих людей
волнует только одно: где бы достать немного денег на опохмел?
Землистый цвет лица, мешки под глазами, трясущиеся руки —
вот те признаки, по которым члены этого тайного общества безошибочно узнают
друг друга в толпе, а всевозможные рюмочные, распивочные и пивные манят их на
свой тусклый свет, как керосиновая лампа насекомых.
