«Все равно не пройдешь». – Лесорубу показалось, что обладатель голоса пожал плечами.
Алебардист бросился на Стену. Удар, холод, боль!
Еще раз – удар!
Родергрим побледнел, беспомощно оглянулся на Искателей.
«Ты точно дурак...»
Удар! Удар!
Фурмагарец на той стороне поник.
Удар! Удар!
Удар!
Родергрим зажмурился. Гезеш понял, что воин плачет.
Удар!
И тут Страж шагнул вперед и подал Лесорубу руку. Сквозь Стену. Гезеш секунду смотрел на агонию Родергрима, на пронзающие его языки. А потом схватился за протянутую кисть.
Тишина. Холод. Страх.
И голос.
С издевкой и удивлением произнесший:
«А вот это уже интересно...»
Рухнув на мертвую землю, Гезеш понял, что теряет сознание.
– Братка, ты как? – раздался вопль Джаззи.
И наступила тьма.
Первыми словами очнувшегося капитана Искателей было:
– Что он сказал?
– О, Гезеш ожил, – послышался радостный возглас Джаззи.
– Что сказал Род?
– Не хочу, – буркнул откуда-то голос Друза. – Он сказал – я не хочу. И шагнул...
Я был не готов тогда... Я и сейчас не готов, если честно...
– Наверное, это и была его роль? – предположил Родинка.
Моя жизнь смысла не имеет. Все, что я сделал, – никому не нужно. Валена только смерть. Осознанная... Определенная...
Гезеш сел и посмотрел на Черную Стену. На валяющиеся доспехи Родергрима и Теккена. Сердце вновь сжали ледяные пальцы. От резкой боли на глазах выступили слезы.
Важна только смерть.
– Что будем делать, кэп? – поинтересовался Друз.
Только смерть...
– Похоронить надо... – неуверенно заметил Родинка. – Хоть и доспех, а надо...
Смерть...
– Хороним, – сквозь зубы процедил Лесоруб. – Обоих...
Глава 7
Станет ли привычной утрата? Притупится ли боль при очередной потере? Или станет только хуже? Выгорят чувства или будут пылать еще ярче? Гезеш понять не мог. Покачиваясь в седле, он слушал мерный стук копыт да всхрапывание коней.
Путь Искателей лежал к Низинам.
Големы Родергрима сопроводили Диких только до барьера. Обеспечили лошадьми и вернулись к Стене, нести вечную вахту.
– Сколько нам ехать до парома, кэп? – Джаззи поравнялся с командиром.
– Откуда мне знать? – мрачно отозвался тот.
Первым ехал ссутулившийся Паблар. С ним старались не разговаривать. В глазах убийцы стыла ненависть ко всему миру, и под горячую руку никто попадать не хотел.
– Просто спрашиваю. – Джаззи со сдвинутым на затылок шлемом казался диковинной птицей.
– Не знаю. Неделя? Две? Может быть – три? – Лесоруб понуро пожал плечами.
– Интересно, как там Гнев?
– А что ему сделается? – неожиданно разозлился Гезеш. – Вот уж с кем все будет в порядке – так это с ним. Бессмертный! Бей-убивай – ему все равно!
– Не думаю, что его это устраивает. – Джаззи необычайно серьезно посмотрел на командира. – Мне кажется, ему похуже приходится.
– Да что ты говоришь? – съязвил Лесоруб.
– То и говорю... Он и живой и неживой одновременно. И повидал дерьма побольше нашего.
Сзади выругался отмахнувшийся от ветки Друз.
– Думаешь? – ехидно хмыкнул Гезеш.
– Уверен. – Джаззи потрепал коня по холке. – Просто уверен.
– Кто следующий, Джаз? – Гезеш не выдержал. – Кто?
– Вот не надо о таких вещах думать, – вздрогнул бывший шут. – Просто не надо...
– Да нет, давай подумаем! Родинка? Друз? Паблар? Ты?
Джаззи промолчал, глядя куда-то в сторону. Гезеш вдруг подумал, что не шутовское у него лицо. Отнюдь. Серьезное. Грустное. Больше подошло бы поэту или менестрелю.
– Никто! – резко ответил друг. – Никто! Так и запомни. Больше никто не умрет!
– Твои бы слова да Творцам в уши...
– Вот увидишь, – уверенно кивнул Джаззи. – Никто не погибнет! Я не позволю!
– Кэп, предлагаю на ночлег становиться. Темнеет, – раздался крик Друза.
– Не позволю! – повторил шут.
В небе прохрипел ворон.
У Низин отряд оказался через две недели.
Первой, что увидели Искатели, была россыпь шатров по берегу у парома.
Запах затхлой воды драл ноздри уже второй день, но на море Дикие внимание обратили позже. Сначала – чужой лагерь.
Шатров двадцать. Самый большой располагался на небольшом холме у леса. Над навесом красовался флаг с гербом. Повернутый вверх рукоятью окровавленный меч.
– Дикие? – предположил Друз. Наемник ехал первым, и едва увидел палатки – попятился, приказал затаиться. Про Зев помнили. Про Ловцов тоже.
– Похоже на них. – Гезеш внимательно оглядел лениво копошащийся лагерь. Человек двести, не меньше. Ждут чего-то.
– Что делать? – почему-то прошептал Друз.
– Дикий Дикому не враг, – вспомнил старую пословицу Лесоруб.
– Надеюсь. – Наемник был настроен более скептически.
– Торчать здесь будем? Или все же поедем? – окрикнул их Паблар.
– Там что, бабы голые? – поддержал его Джаззи.
– Сотни две. И любая даст, – парировал Друз.
– Заинтриговал! – Шут соскочил с коня и подошел к друзьям. Минуту молчал, изучая лагерь, а потом невинно поинтересовался: – Слушай, а чего даст-то? Чует мое сердце – любви от них не дождаться. Может, в лесу переждем?
– Чего даст, того не надо. Я тоже за то, чтобы в лесу подождать. Не люблю чужих... – Друз, прищурившись, посмотрел на главный шатер.
– Да, скорее всего, так и поступим. Мне к ним лезть не хочется. – Гезеш стряхнул с рукава невесть откуда взявшегося паука и по-детски шмыгнул носом.
Последнюю неделю непогодилось. Редкий день обходился без дождя. Искатели уже давно мечтали о сухом ночлеге, но пока что не везло.
– Стоим ровно, не шевелимся, – раздался голос за спинами Искателей.
Гезеш вздрогнул и хотел, было повернуться, как его одернули:
– Я сказал, не шевелиться!
– Точно – дадут, – кисло улыбнулся Джаззи.
– А теперь медленно поворачиваемся, – продолжил голос.
