— Я к стенке прислонилась, стою ни жива ни мертва, а
они выдернули из джипа двоих мужиков, как репку с грядки, головы им поотрубали
и уехали. А головы с собой увезли. Пресвятая Богородица, думаю, что же это на
свете делается? А потом гляжу — наша Галия на асфальте лежит без памяти, вся в
крови. Тут я сама чуть сознание не потеряла.
— Выпей чаю, Александра! — вступила мать. —
Может, полегчает.
— А тетя Вася слышала? — тихонько спросила
Надежда.
— Слышала, — мать махнула рукой. — Александра
уже восьмой раз эту историю пересказывает, все никак успокоиться не может. Да и
то сказать — это же кошмар какой-то, на всю жизнь заикой стать можно!
— Милиция приехала, я все рассказываю, как есть, —
продолжала Александра Михайловна. — Они было меня на смех подняли. Какие еще
златолицые, бабке, мол, со страху показалось. А потом хватились — тела лежат, а
голов-то нету! Тут уж я все высказала, что о них думаю!
Через некоторое время в дверь позвонил Шоша. Взглянув на
него, женщины поняли, что дело плохо. Действительно, Шоша сообщил, что бабушка
умерла в больнице, не приходя в сознание.
— Вот так, — молвила тетя Вася, показавшись на
пороге своей комнаты.
— Я был у жреца, — заговорил Шоша, — и
спросил у него по-ассирийски, за что убили старую женщину. Он сделал мне
замечание, чтобы я говорил по-русски — не все, видите ли, понимают и могут
обидеться.
Тогда я обозвал его шакальей падалью и ослиным навозом, и он
не понял! Я отомщу этому ублюдку за то, что он сделал из нас всех дураков!
— Вы сами себя сделали идиотами, — сказала тетя Вася, —
понравилось играть в игрушки. Золотые маски, богослужения, поклонение богине.
Все эти ритуалы, древний великий народ! Взрослые люди, а все как дети!
— Сейчас многие играют, как мальчишки, — заметила
Надежда, — есть такие толкиенисты — едут за город с мечами и кольчугами,
сражаются там чуть ли не по-настоящему. Сколько денег на обмундирование изводят
— жуткое дело, причем сами не зарабатывают, у родителей требуют. Есть еще
дорожники, тоже какое-то фэнтэзи изображают. А времени гробят на это дело — ужас
сколько!
— В мое время молодежь училась и занималась
общественной работой, — сухо заметила тетя Вася.
— Это у них вместо общественной работы! — пояснила
Надежда. — Но не у всех, конечно. У некоторых и вместо учебы — знаете,
вроде при деле, а головой думать не надо!
— Вот и эти, — тетя Вася пренебрежительно кивнула
на Шошу, — дали себя окрутить как последние идиоты.
— Но, тетя Вася, вы уж полегче, парень все же бабушку
потерял, — вступилась мать.
— Сам во всем виноват! — заявила тетка. — Зло
порождает зло!
Шоша вдруг бросился в комнату, бормоча что-то по-ассирийски.
Надежда, заподозрив неладное, понеслась за ним. В комнате Шоша схватил
ассирийские таблички и собирался бросить их на пол.
— Не смей! — страшно закричала тетя Вася. —
Не смей! Ассирийцы действительно древний и великий народ. Гляди, это сделано во
втором тысячелетии до нашей эры.
На глиняной пластинке была изображена женщина с крыльями,
раскинутыми позади спины. Даже на стертой глине были заметны изумительные
очертания обнаженной фигуры.
— Это крылатый демон Лилит, — объяснила тетя Вася.
— Что мне до них? — вскричал Шоша, но все же
осторожно положил пластинку на место.
— А мне именно до них есть дело! — страстно
заговорила тетя Вася. — Мне нужно то, что вы украли из коллекции барона
Гагенау, причем не золотая статуэтка, а именно эти таблички.
— А я бы не отказалась узнать, кто же такой этот ваш
великий жрец, — вставила Надежда, — и зачем Он устроил бандитский
передел. Какова его конечная цель?
— Что-то говорилось о большой партии наркотиков, —
пробормотал Шоша.
— Ну, наркотики мы трогать не будем, а вот как бы нам
получить назад таблички? — задумалась Надежда.
— Я принесу, — сказал Шоша, — я найду...
— Нет уж, одного тебя отпускать туда нельзя, —
решительно заговорила Надежда, — ты сразу же себя выдашь.
— Я сама пойду! — заявила тетя Вася.
— Нет, — отказался Шоша, — с вами не пойду,
не пройдете... Храм находится под землей...
— Ну и что? — отмахнулась тетя Вася. — Хоть в
безвоздушном пространстве! Я пойду с вами — и точка! Еще пригожусь там.
Надежда с матерью беспомощно переглянулись: ну как
отговорить упрямую старуху?!
Шоша перехватил их взгляд и задумался.
Потом вышел в коридор и позвонил кому-то по телефону.
Вернувшись, он заявил:
— Есть один парнишка, очень шустрый.
Он вообще-то карманником был, но я его от этого дела
помаленьку отучаю. И вот он покрутился вокруг того места, где храм, и
нашел-таки другой проход. Потому что там, где все входят, конечно, охраняют, и
пройти вам там нет никакой возможности.
Надежда оглянулась на тетю Васю и поняла, что дома ее не
удержит никакая сила.
— Но я тоже с вами! — непреклонно заявила
она. — Я тетю Васю одну не отпущу!
Уговорились идти глубокой ночью, потому что ночью в храме
точно никого не будет.
Напоследок Надежда завернула к матери на кухню. Она внимательно
слушала рассказы Шоши о процессе поклонении богини: как жрец причитает, как
кидает на алтарь щепотки травы, — и решила предпринять свои меры. Меры эти
заключались в том, чтобы ошеломить противника, выбить у него почву из-под ног.
Надежда вытащила у мамы из шкафчика все пакетики с пряностями, а также налила в
бутылочку коньяка, водки и бальзама Биттнера — вдруг пригодится.
* * *
— Теперь сюда! — Шоша свернул с улицы, которую
жители Петроградской стороны, запутавшись в бесконечных переименованиях, называли
то улицей Ленина, то Широкой, в тихий узкий переулок. С одной стороны этого
переулка возвышался очень красивый зеленовато-голубой дом с башенками и лепными
украшениями в стиле модерн, а с другой — стояли полуразвалившиеся здания
старых, заброшенных складов, через крышу которых кое-где уже выросли деревья.
— Какой дом красивый! — восхищенно воскликнула
Надежда, уставившись на голубое чудо. — Как здорово в таком жить! Но
здесь, наверное, живут одни «новые русские», — тут же одернула она себя.
— Нам не в этот дом, — прервал Шоша ее
восклицания, — нам вот сюда.
Он, нагнувшись, прошел в арку старого складского помещения.
Внутри скрипели под ногами осколки стекла, хрустел битый
кирпич. Свет пробивался в дырявую крышу и незаделанные оконные проемы. В углу
квадратного помещения виднелась низенькая дверка, висящая на одной петле. Шоша
подошел к этой дверке и решительно распахнул ее.
