— Мне это непонятно.
А что непонятно, то опасно. Казалось бы, радоваться надо:
конкурентов убрали, дорогу расчистили, — а у меня внутри кошки скребут.
Так и чувствую, что в спину прицел направлен!
— Да брось. Кривой! — Али-Баба махнул
рукой. — Мы все время начеку, охрана хорошая.
— А у Монгола что — плохая охрана была? У Толстого
плохая охрана? Ты дурака-то не строй! Не расслабляйся!
— Видишь, Кривой, пока нам от этих смертей одна выгода:
Киргиз с нами связался, предлагает свой товар, а так бы Толстому отдал, он
всегда только с Толстым работал...
— Ох, не нравится мне это! — Кривой загасил
недокуренную сигарету. — Не из-за Киргиза ли вся эта махаловка затеяна? Он
такую большую партию привез, какой никогда раньше не бывало, такие бабки
сумасшедшие светят, что из-за них могли весь город на ножи поставить, кровью
залить...
«Лексус» свернул к Литейному мосту и начал притормаживать:
впереди стояли двое бойцов дорожно-патрульной службы с мотоциклом и знаками
приказывали остановиться.
Кривой резко пригнулся и крикнул водителю:
— Не останавливайся, мать твою! Гони мимо! Это засада!
Как пить дать засада!
Водитель послушно прибавил газу, переключил скорость и,
вильнув мимо милиционеров, вылетел на мост. Бойцы вскочили на мотоцикл и
рванули следом.
«Лексус», рыча мощным мотором, мчался по мосту, обходя
неторопливо движущиеся машины. Кривой так и сидел, согнувшись, хотя никто пока
и не думал стрелять по ним, не говоря уже о том, что машина изнутри была
бронирована.
Али-Баба сидел, насмешливо поглядывая на босса: слаб стал
Кривой, всего боится Всюду ему опасности мерещатся! Скоро братва на него начнет
косо посматривать — кому же охота труса над собой видеть? А там. глядишь, и его
час настанет, и Али-Баба в большие люди выбьется! Главное сейчас — в деле с
Киргизом не облажаться! Большое дело, большие деньги, это Кривой правильно
сказал Сейчас Киргиз ждет их, и если они договорятся — вся партия дури пройдет
через их руки...
Али-Баба оглянулся. Мотоцикл патруля поотстал, но все еще
висел на хвосте. Если бы это была засада, не посмели бы они так нагло держаться,
сразу отвалили бы. А раз так упорно висят — значит, настоящая ДПС.
Свяжутся со своими по рации, перехватят... конечно, ничего
серьезного не будет, откупиться всегда можно запросто, но задержаться можно
прилично, а Киргиз уже ждет...
«Лексус» мчался уже по Литейному проспекту, мелкие лохи
шарахались от него на своих «Жигулях» и «фордах», как рыбья мелочь от акулы, и
вдруг из-за угла навстречу, нарушая все правила движения, вывернул по встречной
полосе красный «фордовский» микроавтобус и попер на «лексус» лоб в лоб.
Нервы у водителя не выдержали, он крутанул руль,
одновременно до полу вжав педаль тормоза. «Лексус» вылетел на тротуар, сплющил
в лепешку будку холодного сапожника и остановился.
Надувшиеся подушки безопасности прижали водителя и пассажиров
к сиденьям, предохранив от увечий, но лишив возможности двигаться.
Дверцы красного микроавтобуса открылись, и на улицу
медленным торжественным шагом вышли две фигуры, какие могут привидеться только
в кошмарном сне.
Али-Баба смотрел на этих призраков в длинных развевающихся
белых балахонах, не веря своим глазам. Выходит, не врали пацаны?
Вместо лиц у этих двоих были золотые маски с темными
провалами глаз. Белая одежда струилась и колыхалась, как утренний туман на
кладбище. Что за фигня? Али-Баба никогда не верил во всякую чертовщину, но
собственным глазам приходилось верить.
Двое призраков приближались медленно, как будто им некуда
было торопиться, но ни Али-Баба, ни Кривой не могли и пальцем пошевелить не
только потому, что были скованы ужасом, но еще и из-за проклятых подушек
безопасности.
Сейчас очень не помешали бы бойцы дорожно-патрульной службы,
но они, как назло, бесследно исчезли.
Златолицые с двух сторон подошли к «лексусу», распахнули
дверцы, выдернули из машины Кривого и Али-Бабу, как безвольных тряпичных кукол.
Али-Баба чувствовал себя, как будто он в дурном сне, но
никак не может проснуться.
Железные руки златолицего призрака сжимали его, как тисками.
Прямо перед глазами у него второй призрак держал Кривого. На мгновение он
отпустил авторитета, тот попытался повернуться, вырваться, потянулся к
револьверу, но в руке у златолицего возник короткий широкий меч, описал яркую
дугу, и голова босса, слетев с костлявой шеи, покатилась по вымощенному
плитками тротуару.
Али-Баба впервые в жизни захотел прочесть молитву, но не
вспомнил ни одной.
На мгновение руки златолицего разжались, бандит дернулся, но
не успел ничего сделать — короткий широкий меч опустился на его шею.
Возле раздавленной будки холодного сапожника лежала на
тротуаре в луже крови старая айсорка с раздробленными ногами.
Она была в сознании и расширенными от ужаса глазами
смотрела, как два златолицых призрака, обезглавив вытащенных из серебристой
машины людей, забрались в красный микроавтобус и уехали.
— Отче наш, — зашептала тетя Галия, — иже еси
на небесех, да святится имя Твое...
От шока и ужаса она не чувствовала пока боли в собственных
раздробленных ногах, но потеряла уже так много крови, что провалилась в
беспамятство, не дочитав до конца молитву.
* * *
В этот день Надежда, не дожидаясь звонка матери, сама
сорвалась и поехала к ней — с самого утра сердце было не на месте.
На Литейном, недалеко от маминого подъезда, тротуар и
половина проезжей части были перегорожены. Стояли милицейские машины и одна
«скорая помощь». Надежда решила не тратить времени на расспросы зевак и
поскорее проскочила в подъезд — благо пропустили.
Мать была вся в хлопотах: она отпаивала лекарствами соседку
Александру Михайловну, которой приспичило с утра пораньше отправиться в магазин,
таким образом она оказалась непосредственной свидетельницей происшедшего.
Милиция уже сняла с нее предварительные показания и отпустила пока передохнуть.
— Я иду, а он несется на полной скорости, —
захлебываясь, в который раз начала рассказывать потрясенная соседка, — а
тот, красный такой автобус — навстречу.
Ну, джип-то и свернул на всем ходу в сторону. И в ларек
врезался со всего размаха.
Я как увидела, так сердце и зашлось: Галия-то всегда в это
время там! Хочу бежать, кричать, а ноги к земле приросли, с места не
сдвинуться.
— И слава Богу, что не кричала, — заметила мать.
— Да, — подтвердила соседка, — потому что
выходят из красного автобуса два таких чудища в золотых масках. Сами все в
белых простынях, и бороды рыжие.
— Златолицые! — ахнула Надежда.
