Надежда стояла у ларька, чувствуя себя полной идиоткой:
старухи вели живейшую беседу, из которой она не понимала ни слова.
Между делом сапожника ловко набила набойку и взяла с Надежды
пятьдесят рублей — тетя Вася, видите ли, забыла дома кошелек. Не то чтобы
Надежде было жалко полтинника, хотя все же не рубль, а пятьдесят, но если
старуха возьмет за правило каждый раз отрывать набойки, когда ей приспичит
поговорить с сапожницей.., никаких денег не напасешься!
Старухи распрощались как родные сестры, и оголодавшая
Надежда чуть не силой поволокла тетю Васю домой.
Съев тарелку тушеных овощей с мясом и прихлебывая вторую
чашку маминого душистого чая с мятой, Надежда пришла в благодушное расположение
и спросила тетю Васю, довольна ли та беседой с сапожницей.
— Вы, конечно, опять скажете, что я выжила из
ума, — вздохнув, начала тетя Вася, — но я узнала от Галии
удивительные вещи. Оказывается, вот уже несколько недель среди молодых айсоров
наблюдается какое-то брожение. Хоть они с большой неохотой рассказывают своим
близким об этом, но все же удалось узнать, что в городе появился некий человек,
который называет себя великим жрецом и старается возродить культ
древнеассирийских богов. Кроме того, он неустанно проповедует об
исключительности народа сураи, его избранности и призывает молодых людей, он их
называет воинами, объединиться под знаменем богини злых сил и завоевать сначала
власть в этом городе, а там видно будет, как дело пойдет.
— Вы не шутите? — не веря своим ушам, спросила
Надежда. — Или, может, эта Галия что-то придумывает?
— Да ей такое ни в жизнь не придумать, я ее сто лет
знаю! — воскликнула мать.
— Вот именно. — Тетя Вася кивнула матери и
продолжала:
— Поскольку борются айсоры с плохими людьми, с мафией,
то и помощи нужно просить у богини злых сил.
— Ах вот как, — протянула Надежда, — что-то с
логикой у этого жреца не совсем...
— Логикой во всей этой истории и не пахнет! Но вы
спросите, как зовут эту богиню?
— Львиноголовая Ламашту! — ахнула Надежда, в
критической ситуации она очень быстро соображала, а что вскоре эта самая
ситуация наступит, она чувствовала.
Чувство это гнездилось у нее где-то в корнях волос, то есть,
как только Надежда Николаевна Лебедева начинала испытывать это чувство, она
знала, что вскоре в ее жизни последуют изумительно интересные, опасные и
загадочные события, и она. Надежда, не сможет спать спокойно, пока не разгадает
все криминальные загадки.
— Правильно, Надя, они якобы поклоняются богине зла —
львиноголовой Ламашту. Совершенно случайно Шоша — внук Галии — ей об этом
проболтался. Видишь ли, бабушка научила его ассирийскому языку и в детстве
рассказывала, какой их народ древний. Вот семена, посеянные жрецом, и упали на
благодатную почву.
— Из этого следует... — Надежда глядела на тетю
Васю блестящими от возбуждения глазами.
— Именно, у древних ассирийцев существовало
представление о связи божества со своей статуей. То есть вот построят они храм
и там поставят статую, к примеру, своего самого главного бога Энлиля. Так вот
если придут враги, завоюют город и увезут статую из страны, то страна может
погибнуть.
И знаешь от чего? — Тетя Вася хитро прищурилась. —
От потопа.
— Прямо как у нас — Всемирный потоп, — удивилась
мать.
— Только потоп этот будет вызван не наводнением с моря,
а очень сильной дождевой бурей, которую нашлют злые силы.
— Значит, где статуя, там и божество, — протянула
Надежда.
— Они и уперли золотую статуэтку из коллекции! —
припечатала мать. — Тут и думать нечего!
— Так-то оно безусловно так, — согласилась тетя
Вася, — но все дело в том, что у древних ассирийцев не было никакого
культа поклонения львиноголовой Ламашту. Они ее, если честно, как огня боялись
и защищались всеми доступными способами.
Для этого был у человека свой бог-защитник, который
полагался ему при рождении.
Считалось, что с потерей своего бога человек становится
легкой добычей для злых демонов, которые появляются из подземного царства, а
также для инкубов Лилу — ночных духов, которые приходят к женщинам и высасывают
из них жизненные соки, и суккубов Лилит, проделывающих то же самое с мужчинами.
А уж львиноголовая-то всех этих демонов за пояс заткнула бы, потому что она
приходила из подземного царства и приносила с собой всевозможные болезни. И
чтобы богу-защитнику было полегче, у каждого человека имелся еще свой
собственный шеду, в образе человека или зверя, который держал его жизненную
силу.
Вот смотрите. — Тетя Вася сорвалась с места, побежала в
комнату и вскоре вернулась, держа плоский кусочек обожженной глины. — Это
часть оттиска печати ассирийского времени. Человек и его шеду.
На глине слабо выступали рельефные изображения мужчины и
зверя, похожего на леопарда.
— Что делать будем? — нарушила Надежда
продолжительное молчание.
— Если они украли статуэтку Ламащту, то и таблички тоже
у них, — заявила тетя Вася. — Несмотря на ссору, внук Галии придет
вечером, чтобы помочь ей закрыть ларек и отнести вещи. Я хочу с ним поговорить.
— Расскажите еще что-нибудь про ассирийцев, —
попросила Надежда.
— Ну, — тетя Вася улыбнулась, — по их
представлениям земля уподобляется большому перевернутому круглому челну, а небо
— твердому куполу, накрывающему мир. Небо сделано из синей яшмы и покоится на
основании, в которое вбиты колышки, и привязано небо веревками. Эти веревки и
канаты — Млечный Путь.
— Какая прелесть! — воскликнула Надежда,
представив воочию такую картину.
— Каждой звезде определено на небосводе твердое место,
чтобы ни одна не сбилась с пути. На востоке находится гора восхода, на западе —
гора заката, которые заперты на замок, и открыть замок может только Солнце —
Шамаш по-ассирийски, — что оно и делает каждый день утром и вечером
соответственно.
— Очень интересно, — начала мать, — но
невозможно себе представить, чтобы взрослые люди в здравом уме могли в такое
верить.
— А жрец им про это и не рассказывает, он больше
напирает на львиноголовую Ламашту.
— Чувствую я, что дело нечисто! — воскликнула
Надежда.
* * *
В трубке потянулась череда длинных гудков. Макс уже готов
был дать отбой, когда наконец послышался щелчок и старческий голос проскрипел:
— Алле?
Не веря своим ушам, Макс узнал здорово постаревший, но все
же незабываемый голос Зинаиды Викентьевны — только она так тянула гласные. Макс
готов был расцеловать старуху, если бы не разделяющее их расстояние.
— Зинаида Викентьевна! — крикнул он как можно
громче: она неважно слышала еще пятнадцать лет назад, но ни за что не хотела в
этом признаться.
