— Что-то мне нехорошо, постоим тут немножко. — Она
прислонилась к стене и утомленно откинула голову, но Надежда-то прекрасно
видела, что старуха вполне сносно себя чувствует, глаза у нее блестят и голос
твердый, просто ее чем-то заинтересовал ларек холодной сапожницы.
Двое в ларьке не обратили на них никакого внимания — они
ругались. Да, Надежда поняла это по жестам и повышенному голосу тетки. Она
гортанно что-то выговаривала парню, а тот хмуро отвечал, набычившись.
Первая мысль, которая пришла Надежда в голову, была о том,
что парень — рэкетир, то есть он собирает деньги с таких ларечников.
Но парень, как ни странно, не был похож на бандита. Волосы
хорошие, вьющиеся, одет чисто и вполне прилично. Никаких ярких спортивных
костюмов — обычные джинсы и куртка. Никаких золотых цепей и «гаек» на пальцах.
Выражение лица сердитое, но не тупое и не злобное.
Тетка совершенно уже высунулась из ларька и сердито
закричала на парня. Тот резко ответил, дернул широкими плечами, повернулся и
пошел по Литейному быстрым шагом, сунув руки в карманы. Тетка крикнула ему
что-то вслед и скрылась в своей будке.
Тетя Вася встрепенулась и бодрым шагом отправилась домой,
благо было уже недалеко. Поднимаясь по лестнице, Надежда не удержалась:
— Тетя Вася, чем вас так заинтересовала тетка Галия?
— Ее так зовут? — обернулась старуха. — Ты ее
знаешь?
— А ее все тут знают, — махнула рукой
Надежда, — сколько себя помню, она всегда здесь сидела. Какая-то она.., из
южных народностей, но по-русски хорошо говорит, давно, видно, здесь живет.
— Давно живет, — хмыкнула тетя Вася, —
ну-ну...
Надежда открыла дверь своим ключом, и мать выглянула из
кухни, откуда доносились аппетитные запахи: тушеного мяса с картошкой и сдобных
булочек с корицей.
Надежда сглотнула голодную слюну и обрадовалась — она ела
сегодня только рано утром, перед работой.
— Ну как там? — тихонько спросила мать. —
Прояснилось что-то?
Тетя Вася, не отвечая, устремилась в свою комнату и вышла
оттуда тотчас же, держа в руках свои неказистые, но достаточно еще крепкие
ботинки. На ногах тети Васи были домашние шлепанцы.
— Я вниз спущусь, обувь починить, — сказала она в
ответ на приглашение матери пообедать.
— Зачем ее чинить? — хором удивились Надежда с
матерью. — Набойки совсем свежие...
— Вот как раз... — Тетя Вася скрылась на кухне и
вернулась оттуда с большим столовым ножом.
Этим ножом она безуспешно попыталась подковырнуть набойку.
— Что вы делаете? — опять-таки хором вскричали
мать и дочь, но старуха только отмахнулась от них нетерпеливо и продолжала свое
неблагодарное занятие. И когда Надежда уже мигнула матери, что старуху нужно
схватить и отнять нож, а то как бы она не начала гоняться с ним по всему дому,
усилия тети Васи увенчались успехом.
— Вот, — торжествующе произнесла она, держа в
руках оторванную набойку, — а говорят, сейчас мастеров хороших не
осталось. Посмотрим, как ваша Галия с этим справится.
Она направилась к двери, но тут Надежда, сообразив, что обед
отодвигается на неопределенно долгое время, озверела и схватила ее за рукав.
— Пока не объясните, что происходит, никуда не пойдете!
Тетя Вася выдернула руку, потом выпрямилась, став похожей на
Станиславского, но, заглянув в глаза Надежде, покорно отошла от двери.
— Надя, — начала она спокойно, — как ты
думаешь, какой национальности эта Галия?
— Понятия не имею! — Надежда пожала
плечами. — Ну, черная какая-то... А зачем мне это знать?
— А затем, — наставительно продолжала
старуха, — что эта сапожница по национальности айсорка!
— Откуда вы знаете? — заупрямилась Надежда.
— Мне ли не знать! — усмехнулась старуха. — А
айсоры, они же сураи, да будет тебе известно — это прямые потомки древних
ассирийцев.
— Что вы говорите? — зло воскликнула Надежда, ей
безумно хотелось есть и совершенно не хотелось углубляться в историю народов
Древнего Востока.
— Что-то я такое слышала, — мать решила поддержать
беседу, — но откуда в нашем городе взялись айсоры?
— Они жили в Ираке, в Турции и в Закавказье, а потом, в
1919 году, было большое восстание, турки их вырезали, и оставшиеся бежали в
Ирак и в Советский Союз.
А у нас уже распространились по многим городам. До войны в
Союзе числилось по переписи больше двадцати тысяч айсоров, — объясняла
тетя Вася.
— Ну и дальше-то что? — хамила Надежда. —
Зачем вам к этой айсорке нужно?
Ботинки испортили...
Мать дернула ее за рукав, но Надежда была голодна, а когда
человек голоден, он за себя не отвечает.
— Когда мы проходили мимо, я услышала любопытный
разговорчик, — как ни в чем не бывало, продолжала тетя Вася, — этот
молодой человек приходится вашей Галие родным внуком. И она была очень
недовольна тем, как он проводит время, а именно: ходит куда-то по ночам, бросил
работу и забивает голову какими-то бреднями.
— Обычный разговор бабушки и взрослого внука, —
пожала Надежда плечами.
— Да, конечно. Но молодой человек на эти упреки
отвечал, что он занят очень важным делом, что там, куда он ходит, ему
объяснили, кто он на самом деле.
— И кто же он?
— Он — представитель древнего народа сураи; еще во
втором тысячелетии до нашей эры ассирийский народ был силен и знаменит, в то
время как других народов не было и в помине. И давно пора восстановить
справедливость и вознести потомков славного и гордого народа сураи на
полагающуюся им высоту.
Видя, что Надежда с матерью смотрят на нее, разинув рот от
изумления, тетя Вася пояснила:
— Я кратко излагаю своими словами, чтобы вам было
понятнее.
— Ничего не понятно, — вздохнула мать. — А при
чем тут вы?
— Мальчишка нес что-то еще про древних ассирийских
богов. Потом на руке его — вот тут, — старуха показала на своей
кисти, — я заметила татуировку в виде пентаграммы.
Мне хочется узнать об этом побольше.
— Ну идемте, — со вздохом согласилась Надежда.
* * *
Тетя Галия закрылась в своей будке и плакала там навзрыд.
Увидев Надежду, которая поздоровалась с ней через стекло, Галия приоткрыла
дверь, взяла поврежденный ботинок, осмотрела его и кивнула головой.
Потом она громко высморкалась в мужской клетчатый платок и
потянулась за инструментами. И вот тут-то тетя Вася обратилась к ней
по-ассирийски. Она произнесла длинную тираду, после чего Галия снова достала
платок и начала плакать. Тетя Вася снова и снова что-то говорила, и Галия
отложила платок и заговорила в ответ.
