У старика была такая неприятная манера: вызвать человека к
себе в кабинет и долго не замечать его присутствия, углубившись в какой-нибудь
драный манускрипт или ветхую инкунабулу. Вот и сейчас он сидел, разглядывая
сквозь увеличительное стекло старинную монету, и делал вид, что не замечает
Макса.
Услышав кашель, барон поднял удивленные глаза и воскликнул:
— О, дорогой мой, вы уже здесь? А я увлекся и ничего не
вижу... Взгляните, какая прелесть!
Макс подошел к столу, взял лупу и уставился на золотой
кругляшок. Профиль надменного старика в венке, по кругу — надпись: «Веспасиан
принцепс».
Ничего особенного. Вежливо улыбнулся, посмотрел на барона.
Тот, видимо, ожидал восторгов.
— Очень мило. — На большее Макс не был способен.
— Вся прелесть этой монеты, — обиженным и
одновременно менторским тоном начал барон свою очередную лекцию, — в том,
что буква "Е" в имени императора несколько повернута. Эта-то не
правильность и делает монету уникальной. Не правильности придают разнообразие
жизни, мелкие врожденные особенности создают своеобразие человеческой внешности
и даже человеческого характера. Вот вы, например, — рыжий, и это делает
вас своеобразным...
«А вы — зануда и болтун, но это не добавляет вам
обаяния», — подумал Макс, но развивать эту мысль не стал: барон хорошо
платил и за это вполне можно было потерпеть его болтовню.
— Что ж, это не имеет отношения к нашему сегодняшнему разговору. —
Как будто прочтя мысли Макса, барон убрал монету в футляр и откинулся на спинку
кресла. — Вы знаете, дорогой мой, я посылаю часть своей коллекции в
Россию. Выставка будет проходить в петербургском Эрмитаже. Конечно, я
дополнительно застраховал коллекцию на время поездки — Россия считается у
страховщиков зоной повышенного риска, и полис обошелся в копеечку.
Но тем не менее я хочу, чтобы вы сопровождали эти вещи. Я
очень верю, дорогой мой, что под вашим присмотром ни один предмет не
пострадает. Вы как-никак знаете эту страну...
Еще бы Максу не знать страну, в которой он родился и вырос,
страну, из которой он бежал пятнадцать лет назад на лыжах через финский лес,
оглядываясь на бегу, вслушиваясь в отдаленный собачий лай и глотая снег, чтобы
утолить жажду и выровнять дыхание.
— Да, господин барон, — вежливо кивнул
Макс, — но за время моего отсутствия эта страна очень переменилась.
— Это не страшно, дорогой мой, — барон взглянул на
него слегка насмешливо, — вы сможете найти там людей, которые за умеренную
плату расскажут вам об этих переменах.
— Да, господин барон. — Макс снова кивнул. —
Можно мне полюбопытствовать, какую именно часть коллекции мне предстоит
сопровождать?
— Можно. — Барон выложил на стол большой, роскошно
изданный каталог. — Это будет «Ассирийское наследство».
Макс присвистнул: даже в знаменитой коллекции древностей и
произведений искусства барона фон Гагенау «Ассирийское наследство» было
подлинной жемчужиной.
Прекрасное собрание клинописных табличек, древних глиняных
печатей, изображений богов и демонов.
Макс переворачивал глянцевые страницы каталога и
всматривался в чудовищные и выразительные силуэты мускулистых бородатых богов,
крылатых львов, быков и драконов. Под изображением рогатого чудовища он прочел
подпись: «Рыбо-козел, символ великого бога Эйя».
«Рогатый змей-бог Нингижзида», — прочел он рядом трудно
произносимое слово.
«Звезда-богиня Иштар».
Это имя было Максу хоть немного знакомо.
Он перевернул еще одну страницу и увидел фотографию золотой
статуэтки.
Статуэтка изображала женщину с головой львицы.
Макс замер, его слегка зазнобило, комната на мгновение
поплыла перед глазами.
Никогда прежде он не замечал за собой такой реакции на
произведение искусства, но эта статуэтка, вернее, эта богиня, никого не могла
бы оставить равнодушным. В каждом изгибе ее тела, в каждой складке кожи таились
непреодолимый соблазн и безграничное зло.
Львиная голова лежала на женских плечах органично и
естественно, морда львицы не была страшной или уродливой, она выражала обычную
для хищника голодную злость, но само тело богини излучало коварство и злобу,
страх и зависть, бесстыдную похоть и ненасытную жадность... Все семь смертных
грехов таились в этом теле, да какие там семь! В ней были скрыты десятки и
сотни смертных грехов глубокой древности, давно позабытые, сами названия
которых неведомы убогой христианской морали.
— Что.., что это? — спросил Макс, когда ему
удалось справиться со своим голосом.
— А-а! — Барон смотрел на него с чуть заметной
усмешкой и явным интересом. — Я вижу, мой дорогой, она вас задела! Не
каждый видит настоящую сущность этой богини!
Это Ламашту, львиноголовая Ламашту, поднимающаяся из
подземного мира и ведущая за собой болезни и несчастья, озлобленные тени
мертвых, ночные призраки, духов-инкубов Лилу, овладевающих во сне женщинами, и
суккубов Лилит, терзающих по ночам мужчин.
Барон захлопнул каталог и закончил совсем другим голосом,
сухим и деловым:
— Об этой статуэтке я особенно беспокоюсь. Кроме того,
что она мне просто очень нравится, я вообще почти никогда не выставляю ее —
кроме этого, это одно из самых дорогих в мире произведений искусства. Ну и
вообще она прекрасна. Кажется, вы это, мой дорогой, тоже заметили, хотя видели
пока только ее фотографию. Все необходимое вы получите у Вернера, в том числе и
чек с достаточной суммой на непредвиденные расходы.
Аэропорт Петербурга поразил Макса своими крошечными
размерами и жуткой теснотой. В прежние времена, когда сам он жил в этом городе,
люди так редко летали за границу, что этого здания размером с придорожную
закусочную было вполне достаточно.
С тех пор в стране многое переменилось, самолеты
приземляются один за другим, а построить приличный аэропорт в таком огромном
городе так и не удосужились...
С трудом пробившись сквозь толпу пассажиров, прилетевших из
Ганновера, Мюнхена, Амстердама и Анталии, Макс со своими двумя помощниками и
профессором Шульцем осмотрел ящики с коллекцией, проверил пломбы на каждом
футляре, предъявил таможенникам и представителю страховой компании огромную
кипу документов и собственноручно погрузил ящики в специальный бронированный
автомобиль, присланный заблаговременно и дожидавшийся возле выхода из
терминала.
Молодой парень, водитель бронированного автомобиля,
предъявил ему документы.
Макс сверил номер автомобиля с номером, указанным в факсе,
который он получил накануне в Мюнхене. Омоновец, прибывший с автомобилем,
остался внутри машины, одного из своих помощников Макс посадил рядом с
водителем.
Сам Макс ехал позади бронированного автомобиля на
«мерседесе», который предоставили городские власти в распоряжение группы,
сопровождающей выставку. Отсюда он хорошо видел броневик и мог контролировать
ситуацию.
