И никакого почтения к святому месту…
По полу потекли прозрачные завитки дыма, послышался шорох горящего дерева, и Густав уже двинулся на выход, когда его вдруг осенило. Ухватив за ногу валявшееся в дверях тело, он затащил капрала в храм, отцепил от пояса ножны с кинжалом и бросился к алтарю.
Подойдя к валявшемуся без сознания адепту Единения, сотник ухватил его за длинные волосы и одним уверенным движением перерезал священнослужителю горло. А потом оттолкнул от себя забившееся в агонии тело.
И пусть ради того, чтобы оставить загонщиков с носом, придется пожертвовать почти всей нежданно-негаданно обретенной силой, другого способа сбежать из объятого огнем здания Густав не видел. Да и было бы о чем горевать! Уж теперь-то для него не составит никакого труда раздобыть еще один сосуд. Или два. Или…
Дождавшись, когда под ноги натечет бившая из рассеченного горла священника кровь, Густав пробормотал короткую фразу и шагнул на тоненькую корочку грязновато-алого льда. Шагнул — и, провалившись в разверзшуюся под ногами Бездну, сгинул из объятого пламенем здания.
Глава 7
ПИСАРЬ. ТЫЛОВЫЕ БУДНИ
Месяц святого Огюста Зодчего
год 973 от Великого Собора
Бесовски сложно целиться из арбалета, пытаясь при этом не вылететь с задков несущейся во весь опор кареты. Особенно если возница гонит лошадей по разбитой тележными колесами проселочной дороге, а вдогонку мчится отряд легкой кавалерии еретиков.
Из кареты тянет дымом — господин Орн жжет документы. Ханс Молт нахлестывает лошадей и недобрым словом поминает Святых. Карл Вадер их тоже поминает, но он молится, чтобы не лопнул удерживающий его ремень.
Оторваться от еретиков надежды уже не осталось, но и сдаваться резона никакого нет. А значит, игра в кошки-мышки какое-то время еще продолжится.
Карл навел арбалет на вырвавшегося вперед кавалериста, но тут колесо телеги угодило в выбоину, писаря мотнуло, и болт ушел в молоко. И ладно бы дело ограничилось промахом — так нет, пряжка ремня не выдержала, и парень полетел в придорожный овраг. Несколько мгновений он кувыркался по крутому склону, потом ступня угодила в какую-то корягу, и перед глазами вспыхнули звезды, а вечерние сумерки сменились непроглядной тьмой.
Проснувшись от собственного крика, Карл обхватил руками сведенную судорогой ногу и скрипнул зубами от невыносимой боли. Подождал, пока перестанет крутить вывихнутый пару месяцев назад сустав, откинулся на подушку и вытер со лба холодный пот.
Это всего лишь ночной кошмар. Просто ночной кошмар.
Парень кое-как доковылял до стоявшего на столе кувшина с водой, напился и, заслышав петушиный крик, распахнул окно. Да нет — не ночной. Светает уже.
Несколько раз присев, писарь размял ногу и принялся собираться на службу. За последнее время с кошмарами он уже свыкся. Да и какой прок переживать из-за ночных видений, когда сама твоя жизнь очень уж напоминает дурной сон?
Штурм Нильмары, ночное бегство из осажденного города и вновь война — теперь уже в Вельме. Огонь, кровь и темное искусство Высших. И снова бегство. А напоследок падение из мчавшейся во весь опор кареты.
Тогда Карлу улыбнулась удача: он отделался вывихнутой ногой, а преследовавшие их еретики ввязались в бой с отступавшим к Хрустальному озеру отрядом ополченцев. Вот только потом его вновь закрутило, словно белку в колесе, — господин Орн куда-то запропал, и писаря с другими беженцами вывезли в Марну.
И вместе с тем Карл на судьбу не жаловался. Как ни крути, рекомендации бывшего командира сделали свое дело, и его назначили помощником коменданта тыловой крепости в окрестностях Ронева. Пусть работенка и оказалась сущей каторгой, но писарь прекрасно понимал, насколько ему повезло: большинство способных держать оружие беженцев без промедления перекинули на полночь Марны. А судя по поступавшим донесениям, бои за Вельм не шли ни в какое сравнение с разгоревшимися сейчас там сражениями.
Когда Карл вышел из выделенной ему комнатушки и по скрипучей лестнице спустился на первый этаж, дремавший на стуле дежурный поднялся на ноги и со всем возможным почтением поздоровался:
— Доброе утро, господин Вадер.
— Доброе утро, — кивнул в ответ парень. — Что нового?
— Господин комендант как в Ронев с вечера уехал, так и не возвращался, а Жак Такарь требовал ему людей выделить. Еще полдюжины купцов разрешения на проезд дожидаются. Это только вчерашние. Ну и бродяг каких-то ночью привезли. А армейские обозы, как и приказывали, не задерживаем.
— Понятно, — поморщился Карл Вадер. Раз коменданта нет, придется ему самому с контрразведчиком разбираться, а где он сейчас свободных людей возьмет? Нет таковых, самим бы кто выделил. Еще и бродяги. А текучкой когда заниматься? — Я в кутузку, потом к Жаку загляну. Кому понадоблюсь, пусть там ищут.
— Хорошо, господин Вадер, — плюхнулся обратно на стул дежурный.
Карл вышел во двор, поежился от утренней прохлады и запахнул теплую куртку. Крепость только просыпалась, но из труб уже начали тянуться к небу жиденькие струйки дыма, у кузницы лязгало железо, тетки тащили на помойку бадью с очистками, да, как обычно, орал на бестолковых подчиненных сержант. Впрочем, набранных из крестьян парней криками было не пронять и время от времени от казармы доносились глухие удары дубинки.
Всю дорогу до переделанной из армейских казематов кутузки, в которую теперь запирали шатавшийся по дорогам сброд и прихваченное на воровстве жулье, писарь напряженно размышлял, какие дела из сегодняшней текучки получится перекинуть на завтра. Потом плюнул и перестал забивать себе голову всякой ерундой.
Плюнул еще и потому, что проходил мимо госпиталя, в который свозили с полуночи раненых солдат. Вонь разложения и смерти так шибанула в нос, что перехватило дух. Писарь приметил лежавшие прямо на земле трупы, накрытые небрежно наброшенными дерюгами, и наказал себе непременно устроить разнос ответственным за вывоз тел медикам. Вчера ведь вечером еще должны были в общую могилу покойников свезти. Разгильдяи!
— Доброе утро, господин Вадер! — помахал Карлу надкушенным бутербродом сидевший на крыльце кутузки Шарль Мааре. Заведовавший тюрьмой толстяк постоянно что-то жевал, за что и получил от сослуживцев несколько весьма нелицеприятных прозвищ.
— Доброе утро, Шарль, — сглотнул слюну парень, прекрасно понимая, что до полудня выкроить время на трапезу просто-напросто нереально. — Как постояльцы?
— Сегодня спокойно. Троих только за ночь привезли. Жулье.
— Сейчас глянем, — обреченно вздохнул Карл, которому жутко не хотелось тратить свое время на подобную ерунду.
— Ты ж не завтракал, поди? — дожевал бутерброд Шарль, — Пошли перекусим.
— Некогда, — отказался писарь, уже уловивший идущий от собеседника винный дух. — Какие новости?
— Отступают, — помрачнел тюремщик, — Скоро столицу осадят.
