— От тайной службы?
— Именно.
— Ланье рвет и мечет?
— Сердито сопит и надувает щеки.
— А дворцовая охранка тут при чем?
— Руководить операцией поручено ее главе. Не самый лучший выбор, но остальные кандидаты, на мой взгляд, еще хуже.
— Боюсь, Ланье этого так не оставит, — тяжело вздохнул я, пытаясь собраться с мыслями. — Заменить меня у него точно не получится.
— Это проблема Ланье, — жестко заявил Паре. — Ланье и твоего приятеля Пратта.
— Так он все же не упустил своего? — От этого известия я испытал смешанные чувства. С одной стороны, Джек тот еще гаденыш, с другой — чем выше он заберется по карьерной лестнице, тем больше получится с него содрать.
— У него очень деятельная натура. Надеюсь, ты не горишь желанием броситься на помощь старому дружку?
— Вообще, я горю желанием немного отдохнуть и получить причитающееся за два года жалованье.
— Обращайся к Ланье, — даже не стал ничего слушать Паре.
— Понятно. — Я скрестил руки и вздохнул. — Что именно нужно будет делать? Опять потрошить бесноватых?
— Сейчас тебе нужно держать язык за зубами, и только. — Малькольм откинул крышку карманных часов. — Мы как раз едем на собрание по этому вопросу, так что, если не будешь считать ворон, сам все поймешь.
— Кормить там будут?
— Нет.
— Кто бы сомневался…
II
Сборище устраивали в старом здании адмиралтейства — слишком тесном, чтобы вмещать непомерно раздутые за последние годы штаты, но зато расположенном почти в самом центре столицы. Не в последнюю очередь на выбор места встречи повлиял и тот факт, что подобраться незамеченным к четырехэтажному особняку было просто-напросто невозможно. Сразу за высоченным забором с торчащими поверху пиками шло замощенное брусчаткой открытое пространство шириной шагов в сорок, да и окна особняка больше напоминали крепостные бойницы.
Кованые ворота с весело скалившимся морским змеем — символом военного флота Стильга — медленно разошлись в разные стороны, пропуская карету во двор, и, когда кучер остановил лошадей у обветшалого фонтана, я вслед за графом выбрался на потемневшие камни брусчатки. Огляделся по сторонам и без особого воодушевления поплелся к неприветливой махине сложенного из серого песчаника здания.
А вот внутри оказалось на удивление уютно: высоченные потолки украшены лепниной, узкие оконные проемы забраны витражами, пол застелен заглушавшими звук шагов ковровыми дорожками, на стенах — картины с морскими баталиями. И кругом — охрана. На виду у входа замерли с обнаженными абордажными палашами в руках бравые моряки в до блеска отдраенных кирасах. По коридорам прохаживались крепкие парни в камзолах нежно-голубой расцветки с продубленными ветром и соленой водой физиономиями морских волков. Тут же шныряли клерки адмиралтейства, нет-нет да и окидывавшие посетителей цепкими взглядами опытных шпиков. Ну и вальяжно разместившиеся на диванах в холле хорошо одетые господа собрались здесь явно не для светской болтовни.
Но что поразило меня больше всего — так это скучавшие перед наглухо закрытыми дверьми зала заседаний братья-экзорцисты. У одного в руке на длинной цепочке покачивалось легонько курившееся дымком кадило, другой неторопливо перебирал затянутыми в черную кожу перчаток пальцами хрустальные бусины четок. Оба в неизменных плащах, шляпах и полумасках. И как их только сюда пропустили в таком наряде?..
При моем появлении экзорцисты было встрепенулись, но, так и не промолвив ни слова, моментально успокоились. Амбал в сером сюртуке, слишком узком из-за пододетой под него кольчуги, тут же распахнул тяжелые створки дверей, и мы прошли внутрь.
— Садись и не отсвечивай, — сразу указал на ряд стульев у дальней стены Малькольм Паре и направился к скучавшим за овальным столом господам. Чинно раскланялся с ними, занял свое место и натянуто улыбнулся хмурому Якобу Ланье. Двое сурового вида лысоватых дядек в почти одинаковых черных камзолах с серебряным шитьем, не обратив никакого внимания на появление чиновника из королевской тайной службы, продолжили разговор на повышенных тонах, а вот прилизанный и напудренный хлыщ в белом парике тут же склонился к Паре и принялся что-то нашептывать ему на ухо.
— Ну, здравствуй, что ли, рыжий, — плюхнулся я на стул рядом с заухмылявшимся при моем появлении Джеком Праттом. — Говорят, большим человеком стал?
— Тебе, рыжий, тоже не хворать, — протянул руку старый приятель. Унизывавших пальцы перстней стало еще больше, да и драгоценные камни в них явно прибавили в каратах. — А насчет карьеры — бессовестно врут.
— Да ну? — Покрепче стиснув его ладонь, я повернул ее к себе тыльной стороной. Изучил татуировку в виде окруженного мелкой вязью черных символов пентакля и многозначительно хмыкнул: — А у меня другие сведения…
— Так мальчиком на побегушках и остался, — поморщился Джек и выдернул руку. — Просто теперь ответственности больше.
— Непосредственно под ним ходишь? — кивнул я в сторону сидевшего к нам спиной Ланье.
— Ты слишком хорошего обо мне мнения. Я под тем, кто под ним.
— Тоже неплохо. И как успехи на ниве борьбы с бесами?
— Издеваешься? — сделал вид, будто обиделся, Пратт. — Можно подумать, сам не понимаешь, в какой заднице мы из-за тебя оказались.
— Прям из-за меня?
— Ну из-за начальника твоего бывшего. Это принципиально?
— А то! — фыркнул я и решил наконец прояснить ситуацию. — Собрали нас здесь зачем?
— Ты меня спрашиваешь? — прошипел рыжий пройдоха. — Вообще-то это Паре всех на уши поднял.
— Понятно, — только и вздохнул я и пихнул Джека локтем в бок. — Слушай, а чего это у вас партаки на таких видных местах набиты?
— Это экзорцисты все, — буркнул Пратт. — Слова лишнего из них клещами не вытянешь. Сказали: «Надо здесь», а почему, зачем — объяснить не удосужились.
— Хорошо хоть не на лбу, — тихонько хохотнул я. — Ладно, поведай тогда, кто есть кто.
— Те два солдафона, — взглядом указал рыжий на крепких дядек, — армия и флот. Прилизанный живчик — министр внешней политики барон Роне.
— Армия и флот — это маршал и адмирал? — уточнил я.
— Да, граф Ильме и маркиз Лагнимау.
— Понятно. А наши коллеги по несчастью?
— Эти, что ли? — Не поворачивая головы, Джек Пратт покосился на мужчин, занимавших стоявшие вдоль стены стулья. — Шушера всякая в основном. Адъютанты маршала и адмирала, помощник министра.
— А жердь? — заинтересовался я сидевшим идеально прямо, будто трость проглотил, долговязым мужчиной средних лет. Так глянешь — вроде ничего особенного. Глубоко посаженные глаза, узкая челюсть, тонкие губы и явно когда-то давным-давно сломанный нос с горбинкой. Худощавый, если не сказать худой; черные волосы по-армейски коротко подстрижены. Да и осанка сразу бывшего военного выдает. А ладони хоть и выглядят костлявыми, но, думается мне, «дружеское» рукопожатие с ним вполне может закончиться сломанными пальцами.
