– Идите к черту! – невнятно пробормотал парень, сознание которого еще толком не прояснилось.
– Повторим? – Я шагнул к нему.
– Нет, не надо! – Рох неожиданно сильно рванулся и едва не перевернул массивный стул. – Не надо!
– У нас есть минут пять – десять, пока он не пришел в себя, – повернулся я к Джеку. – Потом опять запираться начнет.
– Сколько людей ты убил за последние две недели? – не стал терять время мой напарник.
– Пятерых, – слепо уставился на Джека парень.
– По чьему распоряжению?
– Коменданта тюрьмы.
– Барона Аспине?! – присвистнул Пратт.
– Да, – все тем же безжизненным голосом признал Эд.
– Зачем ему это? – решил прояснить ситуацию я.
– Не знаю, он не сказал, – замотал головой Рох, и из левой ноздри у него потекла тоненькая струйка крови. – Ничего…
– Лекаря, живо! – крикнул Джек и вцепился в каторжанина. – Как ты покидал тюрьму?
– Барон вывозил меня. В своей карете.
– Кто ходил с тобой на дело? Он сам?
– Нет. Я их не знаю. Не из тюремной охраны… – Эд начал запинаться, замолчал и часто-часто заморгал: – Вы кто?
– Что барон тебе пообещал? – потормошил Пратт каторжанина, уронившего голову на грудь.
Черт, да где же лекарь? Если этот доходяга окочурится, придется все начинать с чистого листа. Нельзя давать ему терять сознание, нельзя.
– Что он пообещал?
– Свободу. Дюжина дней… и свобода…
– Дюжину? Кто должен был стать шестым?!
– Не знаю…
Тут меня и Джека оттерли в сторону, и двое медиков надзорной коллегии принялись споро отматывать Роха от стула. Опыта в таких делах им было не занимать: в считаные мгновения каторжанина положили на носилки и уволокли в лазарет.
– Как думаешь, выживет? – ткнул меня в бок рыжий.
– Выживет. – Я поморщился от рези в глазах. – На нем пахать и пахать еще…
– Ладно, пошли сдаваться, – потянул меня за собой Пратт.
– Чего еще?
– А ты думал, мы барона как этого задохлика обработаем? Нет, брат, тут уже большая политика начинается…
Сдаваться пришлось тому самому неприметному господину, который наведывался сегодня утром в «Черную ладью». И вновь мундиру он предпочел обыкновенный штатский сюртук. Так что его ранг опять остался для меня загадкой. Но точно не последний в надзорной коллегии человек. Даже проныре Джеку прорваться через секретарей и охранников удалось с немалым трудом.
Выслушал нас хозяин кабинета молча. Дополнительных вопросов не задавал и даже, казалось, думал о чем-то своем. Но – выслушал. И ни разу не перебил.
– Если принять во внимание личность четвертого убитого, без наших заграничных друзей здесь не обошлось, – дав закончить Джеку мысль, высказался хозяин кабинета. – Остается узнать, кто именно в этом замешан. Норвейм? Слишком очевидно…
– А если попробовать разговорить господина барона? – предложил Пратт.
– Вы, должно быть, еще не в курсе, но его светлость барон Аспине несколько часов назад наложил на себя руки. Выпрыгнул из окна городской резиденции прямо во время празднования собственного пятидесятилетия. И меня уже просили взять это дело под личный контроль.
– Свидетели есть? – нахмурился Джек.
– Жена и дочь. – Неприметный человек смерил нас тяжелым взглядом. – Отправляйтесь туда и выясните, что заставило барона запаниковать и обрубить концы.
– Будет исполнено! – вскочил на ноги Пратт. – Отправимся немедленно.
– Ну и как мы туда заявимся? – тяжело вздохнул я, когда мы миновали приемную с хмурым секретарем, пост охраны и спустились на первый этаж занимаемого коллегией особняка. – Как посланники адмиралтейства? Половина клана в тюрьме работает!
– Твое предложение? Вернуться и сказать, что мы не можем этого сделать? – разозлился разнервничавшийся Джек. Будто гончая, прямо перед носом которой дичь успела нырнуть в нору. – Сам пойдешь объяснять Ланье, отчего мы его приказ выполнять не стали?
– Кто?! – опешил я. – Это был Ланье?
– Ну да, собственной персоной. – Рыжий толкнул меня в плечо: – Ладно, не дрейфь, что-нибудь придумаем.
– И мы вот так к нему запросто?.. – покачал головой я. На королевскую тайную службу мне довелось работать пять лет, но ни с кем из высшего руководства встречаться не приходилось. Малькольм Паре не в счет, у него, как ни крути, ранг немного не тот.
– Это дело курирует лично Ланье! – Пратт уставился на меня. – Понимаешь, какие на кону ставки?
Я понимал. А чего не понять? Либо пан, либо пропал. И никаких полутонов.
5
В городской резиденции барона Аспине оказалось весьма многолюдно. Прибывшие выразить соболезнование высокие гости, их охрана и челядь. Непонятно зачем присланные гвардейцы и охранники тюремного департамента. Ошалевшие от всеобщей суеты стражники и следователи департамента дознания. Ну и, конечно, собравшийся почти в полном составе клан Аспине.
В этом людском водовороте появление двух монахов никого не заинтересовало. Тем более что сопровождавшие их дюжие парни моментально нашли общий язык и со стражей, и с охраной барона. Да и в самом деле – покойный жертвовал крупные суммы на нужды столичного монастыря Всех Святых, почему бы монахам не выразить соболезнования вдове?
– Сюда, – указал на вход в личные покои барона поднявшийся вместе с нами на третий этаж Пьер. Караулившие у дверей гвардейцы сделали вид, будто нас не существует.
– Неплохо, – огляделся по сторонам Джек. Убранство особняка помешали рассмотреть глубокие капюшоны серых плащей, но тут любопытных взглядов можно было не опасаться. – Чувствуется тонкий вкус!
– Да ты у нас ценитель. – Скинув с головы капюшон, я остановился рядом с висевшей на стене картиной. По мне так уличные художники ничуть не хуже малюют. – Пьер, как все случилось?
– Незадолго до приема барон с супругой решили посмотреть подарки от родственников. – Парень указал на составленные в углу комнаты коробки. В этот раз он красовался в мундире королевского гвардейца. – Неожиданно барон распахнул дверь на балкон и кинулся головой вниз. Там брусчатка – умер мгновенно.
– Просто взял и кинулся? – Заметив на полу какие-то стекляшки, я опустился на колени. – Он что-то держал в руках?
– Не знаю, – пожал плечами Пьер. – А что?
– Здесь осколки зеркала.
– К несчастью! – хохотнул Джек и обернулся к Пьеру: – Выясни, почему разбито зеркало. И быстро – одна нога здесь, вторая там!
– И если это подарок, то чей, – добавил я, поднял с пола крупный осколок и посмотрел на свое отражение. Зря.
