– Сколько?
– Семеро.
– Оружие?
– Четыре автомата, пять охотничьих ружей.
– Обозы – ваша работа?
– Не понимаю… Ух! Наша…
– С хозяевами дома что?
– Не знаю… Действительно не знаю! Наши здесь с лета, меня тогда с ними еще не было!
– Сейчас все здесь? Не ври только!
– Пять человек в Форт вчера уехали.
– Сюда уходил – подельники твои ничего не заподозрили?
– Нет.
– Сколько окон на той половине?
– Что?
– Окон, мать твою, говорю, сколько?
– Три. Нет, четыре!
– Левые люди на хозяйской части есть?
– Все свои.
– Нашим легче, – прояснивший расклад Петров сунул тряпку в рот мелко дрожавшего парня. – Собирайтесь. Уходить через окно будем. Шур, как соберемся, дверь на хозяйскую половину кочергой подопри. Потом за нами.
– Красного петуха пустим? – догадался Ермолов.
– Ну не врукопашную же с ними. – Виталик осторожно выдавил стекло из рамы. – Кот, этого с собой тащи. Шур, спирт разлей, тряпок возьми, углей из печи. Дом деревянный, много не надо.
– Прямо так и тащить этого гаврика? – глянул на слишком уж легко одетого парня Кот.
– Деда раздень. – Петров выпрыгнул в окно с дробовиком в руках. – Ходу!
Дом горел хорошо. Я бы даже сказал – красиво. И занялся пожар действительно очень быстро. Раз – и полдома в огне. Сообразившие, какая их ждет участь, бандиты не запаниковали, попытались прорваться сразу через все четыре окна, и своего, в принципе, добились – сдохнуть, словив пулю, всяко предпочтительней, чем сгореть заживо.
Как я уже говорил – у всего в жизни есть свои плюсы и минусы. Иногда, правда, люди путают их с большим и меньшим злом, но ведь это с какой стороны посмотреть. Не так ли?
И даже в предстоящем броске до Елового – в темноте, на ледяном ветру, не жравши… и без всякой надежды напиться по возвращении, – при желании можно отыскать положительные моменты.
Как минимум мы до сих пор живы и здоровы. Как максимум… Нет, боюсь, «как максимум» без литра спирта нам сегодня не светит.
Аутодафе
Зависший над горизонтом багровый шар вечернего солнца нашел-таки прореху в затянувших край неба облаках и злорадно слепил глаза. Полозья саней весело хрустели свежевыпавшим снегом, а разгулявшийся с приближением сумерек мороз кусал щеки и нос. Еще и ветер колол лицо острыми снежинками.
Но беспокоило не это. Нет – под сердцем с самого утра поселилось какое-то смутное беспокойство, а внизу груди то и дело начинало противно посасывать. И что самое поганое – особых поводов для беспокойства не было. Наоборот, все складывалось очень даже неплохо. Вот и до села мы уже точно успеваем добраться до наступления темноты – не зря спозаранку из Форта выехали. Подсуетились, сунули на лапу знакомому инспектору Гарнизона и не прогадали. Солнце только садиться начало, а ехать километров десять осталось, не больше.
Ну а погода… А что погода? Погода у нас всегда собачья, другой не держим. Холод – ерунда. Главное до темноты домой добраться. Там отогреемся. По такому поводу и баньку затопить можно, и самогона махнуть. А потом – отсыпаться. Благо мы теперь можем себе это позволить.
– Эй, Поля, да расслабься ты! – Яков спрыгнул с саней и побежал рядом, пытаясь согреться. – Мы сделали это, брат, сделали!
– Не кажи гоп, – предупредил я его и настороженно огляделся по сторонам, но узкая, укатанная полозьями саней дорога продолжала оставаться пустынной. Кругом заметенные снегом поля – ни кустов, ни оврагов. Для засады место неподходящее. Вот дальше темнеет небольшой лесок – точно такой, как оставшийся позади, – но, даст Бог, прорвемся. – Еще до села ехать и ехать.
– Да перестань ты скиметь, слушать противно, – скривился мой слишком уж самоуверенный компаньон. – Неужели так сложно поверить, что у нас все получилось?
– Оно все так, только…
– Никаких «только»! – решительно рубанул рукой воздух Яков. – Тебя послушать, так нам надо было рыбу перекупщикам сдать. За бесценок.
– Почему за бесценок?.. – Я начал прикидывать наш навар и замолчал. По самым скромным расчетам выручить за воз мороженого окуня в Форте удалось столько, сколько наведывавшиеся в село скупщики давали за четыре. И даже если вычесть потраченные на поездку деньги, оставалось очень и очень прилично.
– Да потому! Потому! – расхохотался Яков. – Пока задницу от печи не оторвешь, никто тебе нормально платить не станет. Так и будешь всю жизнь с копейки на копейку перебиваться. А сейчас мы у Пастухова его улов выкупим – и вовсе деньжат неплохо поднимем.
– Подожди! – оборвал я приятеля. – Ты опять, что ли, в Форт собрался?
– Ну, – кивнул Яков. – А чего кота за хвост тянуть? К середине декабря успеем неплохой капиталец сколотить. До лета хватит!
– Может, не стоит судьбу искушать? – засомневался я. – Нечисть…
– Если все по уму делать, везде засветло добираться успевать будем.
– А на бандитов нарвемся?..
– Да какие еще бандиты? Что им здесь делать? Ну не дураки же они в снегу задницы морозить? – фыркнул Яков. – Ты больше перекупщиков слушай. Они тебе не только про бандитов, но и про ледяных ходоков, и про туманников по ушам напинают. Лишь бы им товар сдал, а сам из села – ни ногой!
– И все же?
– Да прорвемся! – Вытащив из болтавшихся на поясе ножен кавалерийскую шашку, Яков несколько раз взмахнул ею в воздухе. – Несмотря на рваный кед, мы сломаем им хребет!
– Твоими бы устами, – вздохнул я и проверил припрятанный под дерюгу обрез ИЖ-5. Особой уверенности в собственных силах, впрочем, от прикосновения к оружию не появилось: укороченная одностволка шестнадцатого калибра худо-бедно отгоняла оголодавших волков, но против обнаглевших в последнее время бандитов ничем помочь не могла.
– Успокойся! – Яков с самодовольной улыбкой спрятал шашку в ножны, запрыгнул в сани и вольготно развалился на лавке. – Все ништяк!
– Да кто спорит? – пожал плечами я и удивленно уставился на вскочившего на ноги компаньона. – Ты чего?
– У, черт! Накаркал! – в голос взвыл тот и, ухватив вожжи, со всей мочи приложил хлыстом тащившую сани лошаденку по крупу. – Пошла!
Едва не вывалившись из саней, я оглянулся и остолбенел: по дороге за нами неслись трое верховых. Выскочившие из лесочка всадники не жалели лошадей, и по всему выходило, что нам от них не уйти. И даже до леса добраться, скорее всего, не получится. Уж не знаю, сколько бы я так простоял, но отблеск заходящего солнца на обнаженном клинке мигом привел меня в чувство.
– Пошла, пошла! – размахивая хлыстом заорал Яков и, на мгновение обернувшись, рявкнул на меня. – Шмотки выкидывай!
