— Продолжайте.
— Значит, поднялась я на четвертый этаж, позвонила в
квартиру.
— По дороге никого не встретили?
— Нет, никого. Открыл дверь Лерин муж.
— А с чего вы взяли, что это ее муж, если раньше его
никогда не видели?
— Он так сказал, и потом в ее квартире, в домашнем
виде… Он удивился, сказал, что Лера не приходила, подождать не предложил, я и
пошла себе.
— А как он выглядел, был ли взволнован?
— Да нет, обычно выглядел.
— А в квартире вы ничего необычного не заметили?
— Да я в квартире-то и не была, только постояла в
прихожей.
— А почему он не предложил вам подождать?
— Откуда я знаю? Сказал, что торопится!
— А что было дальше?
Я рассказала ему, как я погуляла вокруг дома, как позвонила
Вите, как подождала его, потом мы вдвоем пошли в квартиру к Лериному мужу, но
Леры там не было, словом, почти все, как было на самом деле. Борис сказал, что
нужно придерживаться одной линии, а чтобы следователь не запутал, стараться
врать только по необходимости.
— А потом директор поехал на работу, а я домой.
— Почему?
Я выразительно посмотрела на свои колени.
— Ах да, нога больная. И дома вам больше никто не
звонил и вы никому не звонили и ни с кем не встречались?
— Ну почему же, звонил мне и в гости приезжал один
человек.
— И кто же это? — он посмотрел на меня, уже
предвкушая, как я буду отказываться называть имя и как он будет меня стыдить и
пугать, но я с готовностью ответила:
— Мой бывший муж, мы поддерживаем хорошие отношения, он
часто меня навещает. Съел? Ну, то-то.
— Еще что-то хотите про бывшего мужа узнать?
— Спасибо, пока не надо. И с мужем потерпевшей
Мироновой вы больше никогда не общались?
— Совершенно верно. Он помолчал.
— Скажите, а почему вы вообще в тот понедельник ушли с
работы?
— Собирались работать над товарным отчетом, а там все
время то поставщики, то еще кто-нибудь, телефон звонит, народ вечно толчется,
словом, отвлекают, вот директор нас и отпустил.
— А документы были у кого: у вас или у нее?
— У меня, ну и у нее немного.
— Значит, у нее была сумка? Вот молодец, догадался.
Теперь надо мне держать ухо востро.
— Конечно, была, какая же женщина без сумки ходит!
— Возле трупа сумки не было.
Я пожала плечами. И тут он выложил передо мной большую сумку
из коричневой кожи. Ремешок на ней был оборван, а сама сумка воя изрезана.
Сердце у меня екнуло. Неужели нашли Лерину сумку? Откуда? Я присмотрелась —
блестящая накладная штуковина была на месте, значит, это не та сумка.
— Вы можете опознать сумку Мироновой?
— Не знаю, похожа, конечно, но точно не скажу, да еще
она в таком виде… А там внутри ничего не было?
— Нет, не было, — сухо ответил следователь.
Я сделала вид, что колеблюсь, а потом решилась:
— А могу я спросить, где вы эту сумку нашли?
— А нашли мы эту сумку в соседнем дворе на помойке
рядом с домом Мироновой.
При слове «помойка» я насторожилась. Что за чушь? Неужели
это все-таки Лерина сумка?
Неужели там, у помойных контейнеров, где лежал смертельно
избитый человек, валялась и сумка? Нет, не может быть, я там довольно
внимательно все осмотрела, сумка не иголка, если уж я паспорт заметила, то
сумку не заметить не могла. Я еще раз осмотрела сумку, застежка была на месте,
сидела крепко. Во всяком случае, это не Лерина сумка. Я осторожно спросила
следователя:
— А из чего вы сделали вывод, что эта сумка имеет
какое-то отношение к Лере? Если вы говорите, что внутри ничего не было…
— Дело в том, что ее сестра нам эту сумку вполне точно
описала, она ее вместе с потерпевшей Мироновой покупала, дома этой сумки не
было, при трупе тоже ничего не обнаружили, стали ребята наудачу искать в
помойке и вот нашли похожую. Вряд ли могут быть такие совпадения.
Если бы он знал, какие бывают совпадения! Как во всей этой
истории меня буквально преследуют совпадения! Это как сливочное мороженое с
изюмом. В детстве мы с подружкой старались прийти в кафе-мороженое пораньше, к
самому открытию. Большие металлические банки с мороженым привозили прямо при
нас, и весь изюм и орехи были сверху. Размешать их было трудно, потому что
мороженое сильно застыло. Так и в этой истории, похоже, что все случайности,
отпущенные мне на всю жизнь, произошли со мной за последнюю неделю.
Однако ну и кретин же этот Лерин муж! Испугался, что у него
найдут похожую сумку, примут ее за Лерину. Тогда он эту несчастную сумку
изрезал всю и выбросил, да не мог подальше отнести. Наверное, от страха мозги у
него совсем отказали. Следователь между тем глядел на меня очень внимательно,
потом спросил:
— Скажите, Миронова никогда не говорила, были у нее с
мужем проблемы, не ссорились ли они?
Понятно, на что он намекает. Ладно, если он и узнает
что-нибудь про Леру и Витьку, то не от меня.
— Я ведь уже говорила, у нас с ней дружбы не было,
семейными проблемами мы не делились. А вы у мужа ее не выяснили насчет сумки?
— Дело в том, что муж Мироновой исчез.
— Как?
— Пропал, похоже, сбежал, сейчас его ищут.
— Ну надо же!
— Да, надеемся, что скоро его найдут, у нас к нему
накопилось множество вопросов, тем более он у нас проходит свидетелем еще по
одному делу.
— Какому? — невольно спросила я, ожидая, что сейчас
следователь меня строго одернет, что, мол, вопросы тут задает он и так далее.
Но он ответил мне довольно вежливо:
— У Миронова на работе погибла женщина, убийство из
ревности, и очень может быть, что он-то как раз и послужил причиной убийства.
Поэтому я вас и спрашиваю, не говорила ли Миронова, что муж ей изменяет или еще
что-нибудь на эту тему?
— Я ничего не слышала.
— Ну что ж, пока вы можете быть свободны, но я вас еще
вызову.
Он отметил мой пропуск, и мы распрощались. Борька изнывал в
машине.
— Ну что, как там?
— Ой, Боря, едем скорей домой, страху я натерпелась,
после все расскажу.
Дома за чашкой чая я ему все рассказала в подробностях, а он
просто замучил меня дополнительными вопросами, как спросил, да как посмотрел
следователь, да какая была у него интонация. Потом Борис подумал, отобрал у
меня четвертую за день сигарету — сказал, что я много курю, пора подумать о
здоровье.
