Брат бесконечно ссорился со своей женой. Марина как могла
играла роль миротворческих сил, но добиться восстановления отношений в семье ей
не удавалось. Она знала, что у брата есть другая женщина, и догадывалась, что
он приведет ее сегодня ночевать, но отказать ему не могла. Он был младшим, и
она до сих пор относилась к нему как к ребенку, все прощая и стараясь помочь,
чем могла.
— Ладно, встретимся в метро на «Петроградской», я тебе
ключи передам.
— Спасибо, сестричка!
Мастер, убедившись, что в квартире никого нет, открыл дверь
своей универсальной отмычкой, быстро осмотрел квартиру, прошел на кухню, открыл
краны газовой плиты, положил на пол упаковку пластиковой взрывчатки с
миниатюрным дистанционным взрывателем, плотно прикрыл кухонную дверь и быстро
ушел из квартиры. Потом он вернулся на свой наблюдательный пункт — в
припаркованную через дорогу «шестерку» — и приготовился ждать. Ждать он умел.
Через два часа в подъезд вошли мужчина и женщина, и почти сразу в одном из
окон, за которыми он наблюдал, зажегся свет. Затем соседнее окно раскрылось —
хозяева хотели проветрить наполненную газом кухню. Краны они, конечно, закрыли,
так что никаких улик не останется. Просто произошла утечка газа и где-то,
допустим, заискрила проводка. Мастер нажал кнопку на пульте дистанционного
управления.
Грохнуло так, что вылетели стекла наверху.
Конечно, Мастер всегда предпочитал убедиться в смерти
заказанного ему человека, но этот заказ вызывал у него какие-то подозрения, и
он решил, что взрыв в такой ситуации безопаснее, а мощность его рассчитал так,
чтобы наверняка уничтожить обоих.
Наконец-то можно считать заказ выполненным. Мастер поспешил
уехать, пока не появились машины пожарных и милиции.
Пятница, 26 марта
Утром я проснулась довольно рано, часов в восемь, с
ощущением чего-то замечательного. Открыв глаза, я стала вспоминать вчерашние
события: что же такого хорошего со мной вчера произошло? Борька вернулся… ну
да, вот он лежит рядом со мной и сопит во сне. Я прислушалась к себе. Нет, это
не то. С Борькой вообще еще непонятно, хорошо это или плохо. Какой-то он
странный, то уходит, то приходит. Вчера я была немного не в себе после сцены с
Витькой, от своих подозрений, а теперь вспомнила, что было, когда он собирался
уходить к этой своей новой жене. Как он сидел, часами смотря в одну точку,
глупо улыбаясь.
Сколько я тогда вытерпела! И он хочет, чтобы я его сразу же
простила и приняла с распростертыми объятиями? Вот это уж вряд ли!
Радостное чувство не проходило, и я все поняла. Вот,
оказывается, в чем дело: мне больше не надо ходить на эту работу. Никогда
больше не слышать Витькиного мата, вообще не видеть его мерзкой физиономии, не
трястись, что он психанет и рявкнет мне, как Диме:
— Ты у нас больше не работаешь!
Эту работу я потеряла. Вряд ли смогу найти такую же хорошо
оплачиваемую, но, честное слово, ни капли не жалею. Теперь я могу разговаривать
нормальным языком, успокоиться, наконец, и не быть вечно на нервах, потому что
у Вити такие принципы — даже когда все хорошо, вздрючивать персонал так, на
всякий случай. И, господи, как же мне надоели запчасти для иномарок!
Борька во сне обиженно зачмокал губами, я повернулась к
нему: все понятно, я по привычке натянула одеяло на себя, и он замерз.
Обиженный. Он стал очень похож на Лешку, я пощекотала его перышком, которое
вылезло из подушки, он чихнул и… Оказывается, этот паршивец давно уже не спал,
а притворялся.
О повестке к следователю я вспомнила часов в одиннадцать,
когда случайно посмотрела на часы. Мы вскочили как сумасшедшие, наскоро выпили
кофе, и я кое-как привела себя в порядок. Хорошо, что Борька явился ко мне не
пешком, а на машине, и, кстати, надо будет еще разобраться, как это та жена оставила
ему машину. Насколько я представляю ее характер, Борька должен был уйти от нее
в той самой одежде, в которой пришел два года назад, если только она не
выбросила это старье.
К следователю Мельникову я опоздала на десять минут. Он ждал
меня, укоризненно поблескивая очками.
— Извините, — я хотела наврать, что задержалась на
работе, но вдруг он звонил на работу и ему там сказали, что в этой фирме я
больше не работаю. Так что я решила поменьше говорить и побольше слушать и
запоминать, как мне советовал Борька по дороге.
— Садитесь, пожалуйста, — он сухо кивнул на стул.
Пока он задавал всякие дежурные вопросы, я приглядывалась к
нему. Такой интеллигентный очкарик, говорит вежливо, тихим голосом. Следователь
мне не понравился, по-моему, я ему тоже.
— Значит, вы, гражданка Родионова, утверждаете, что
последний раз видели потерпевшую Миронову В. Ю. в понедельник в районе часа
дня?
— Да, конечно.
— А как же получилось, что вы с ней разминулись?
Я хотела сказать, что все уже рассказала операм, которые
приезжали в нашу фирму, но Борька велел не спорить со следователем и повторять
все хоть по десять раз, если он велит, только стараться не путаться в
показаниях. Поэтому я еще раз повторила всю историю с троллейбусом и коленкой.
— Х-м, ну и как сейчас ваша нога?
— Спасибо, лучше, — невозмутимо ответила я.
— А почему вы не обратились в травмпункт? Ну, милый
мой, если я с каждой ссадиной буду по травмпунктам бегать да по очередям там
сидеть, то когда же работать? Поэтому я спокойно сказала этому следователю
Мельникову, что перед ним раздеваться, конечно, не буду, но если есть у них тут
врач или на худой конец медсестра, то я им могу колено свое показать, и они
убедятся, что ушиб там был ой какой здоровый! Следователь промолчал.
— Продолжайте. Значит, когда вы приехали на ту
остановку?..
— Там никого не было.
— И вы этому не удивились?
— Удивилась, но решила, что Лера пошла домой.
— И вы пошли к ней домой?
— Да, но сначала позвонила нашему приятелю, чтобы
узнать ее адрес.
Не надо было впутывать сюда Антона, но я уже рассказала про
него операм в прошлый раз, так что пришлось и теперь не отступать от ранее
сказанного.
— А почему, чтобы узнать адрес, вы позвонили ему, а не
на работу?
Не позвонила я на работу, потому что там вовсю шуровала
налоговая, но следователь-то думал, что я про налоговую ничего не знала,
поэтому я довольно натурально смутилась и сказала:
— Ну, понимаете, не хотелось перед директором такой
растяпой себя выставить, он бы ругаться начал.
— А почему же она, Миронова, не подождала вас на
остановке, если знала, что вы ее адреса не знаете?
— Этого я вам сказать не могу.
— А какие вообще у вас с ней были отношения? Дружеские?
— Ну, подругами мы не были, разница в возрасте у нас
большая, почти двенадцать лет, а так нормальные были отношения, служебные.
