— Приму. — Ветрицкий застегнул рюкзак, закинул его на плечо и замолчал. Обиделся? Да ну и фиг с ним. Лучник, блин, серебряный.
Я подхватил свои пожитки и вышел на улицу. Теплее здесь не стало. Минуту спустя из караулки появился Ветрицкий, остановился рядом и закурил. Из его рта при каждом выдохе вместе с дымом вырывались клубы пара.
— А почему никто не в курсе, что столько людей пропало? — Николай выкинул окурок в помятую пятилитровую жестяную банку, использовавшуюся в качестве урны. — Я к тому, что в Приграничье уйма народа угодила.
— Люди постоянно пропадают, — философски заметил я. Вот так всегда — только соберешься обдумать пару мыслей в тишине, как кому-нибудь приспичит выговориться. Можно подумать, со своими приятелями это не обсуждал. Какого рожна ему от меня надо? — И тем, кому надо, об этом прекрасно известно.
— Кому надо? Суперсекретной и очень тайной службе? — съязвил Ветрицкий. — Несколько лет назад в один день пропала громадная территория с тремя городами и населением в сотню тысяч человек! И никто ничего об этом не узнал? Я сюда месяц назад попал, но ничего об этом не слышал.
— Ну, насчет громадной территории ты загнул.
— Загнул? — усмехнулся Николай. — Город, Форт и Северореченск — не детская песочница.
— Еще поселок Туманный забыл. Только, может, ты не в курсе, но до того, как провалиться в Приграничье, между Фортом и Североречьем расстояние было пять сотен километров. Теперь только сто. Город — вообще бывшая военная база из-под Хабаровска. И китайцы до сих пор через границу в окрестностях Города переходят. Ты много китайцев в Форте видел? Я ни одного. А в Городе их целая община уже.
— Китайцы? — ошарашенно переспросил Николай, но не дал увести себя от первоначальной темы разговора. — Они здесь при чем? Я-то спросил: почему никто пропавших городов не хватился?
— А я откуда знаю? Бардак в стране… — Я приметил вывернувшего из-за угла Макса и ломать голову над парадоксами мироздания намерен не был. Наезжать за опоздание на Макса тоже, он и так еле передвигал ноги из-за навьюченного на него груза: на спину давила свернутая палатка, с одного плеча свешивался огромный рюкзак, под другим были зажаты лыжи, а гранатная сумка на ремне качалась на шее. В ножнах, свисавших с пояса, в такт шагам болталось длинное мачете с широким лезвием. Как он вообще это все допереть умудрился? Я распахнул дверь караулки, Макс из последних сил поднялся по ступенькам, побросал вещи на пол и рухнул на скамью.
— Думал, сдохну, — прохрипел он, жадно глотая ртом воздух.
— Неудивительно, — усмехнулся я и щелкнул пальцем по автомату, висевшему на плече у Макса. — Нормальных не было?
— А чем этот плох? — Макс поправил ремень АКСУ. — У меня «хеклер» не больше был, и ничего.
— Ну-ну. — Я закинул рюкзак себе на плечо, ухватил за один из ремней палатки и кивнул Николаю. — Хватай, и пошли.
Караульные без вопросов пропустили нас во внутренние помещения и даже подержали дверь открытой, пока мы в нее проходили. В торцевой стене коридора было вмонтировано толстое пуленепробиваемое стекло. Сидевший в напоминавшей кассу или обменный пункт комнатке охранник внимательно осмотрел нас, сверился со списком и повернул рычаг, открывающий дверь в досмотровую.
— Что-то с самого утра зачастили, — проворчал пожилой прапорщик, сидевший за письменным столом у левой стены досмотровой. — Давайте сюда ваши мандаты.
— Ма-а-анда-а-аты… Сам ты манда-а-ат, — передразнил его одетый в испачканный машинным маслом комбинезон контролер, занимавший стол с поцарапанной столешницей напротив. — Оружие к досмотру приготовьте.
Я забрал у Макса документы, пропуск отдал прапорщику, разрешение на оружие — контролеру.
— Да что ты мне эти бумажки суешь? — возмутился тот и кинул листки обратно. — Оружие давай.
— Цель выхода за городские стены? — Прапор открыл потрепанный журнал с заклеенной газетой обложкой и принялся что-то там заполнять.
— Там все написано. — Мне было не до него, я расчехлил ружье и передал его контролеру. Макс последовал моему примеру.
— Написано-то оно, конечно, написано. А я, может, читать не умею, — пробормотал себе под нос прапорщик и перевернул страницу. Скучно ему здесь в четырех стенах сидеть, вот и развлекается, как может. Сейчас еще ничего, а что к концу смены будет?
— Ну и учился бы, а то сидишь, штаны протираешь, — немедленно отозвался техник, кисточкой нанося на пломбу какую-то вязкую массу. Я ощутил легкий разряд магической энергии, и пломба вместе с проволокой рассыпалась в пыль.
— Я не штаны протираю, — прапорщик закрыл один журнал и достал другой, не менее обшарпанный, — а реализую предоставленную мне начальством возможность заработать геморрой. Это, между прочим, единственное, что здесь можно заработать.
— И не говори, — вздохнул контролер и занялся автоматом Макса.
Я перестал обращать на него внимание, взял ружье и зарядил пять винтовочных патронов и один ружейный двенадцатого калибра с картечью. Потом, положив штуцер на край стола, расшнуровал рюкзак Макса и начал распределять абы как запиханные в него запасы в свой вещмешок и рюкзак Ветрицкого. О, вот и бинокль. Ну, конечно, отдали, что не жалко, — черный железный бинокль был образца Второй мировой войны. Точно, год выпуска 1945. Ладно, на безрыбье и рак рыба: шестикратное увеличение лучше, чем никакое. Я поправил кожаный футляр, закрывающий окуляры, и повесил бинокль на шею.
— Гранаты дали? — спросил я у Макса, когда вес и объем содержимого наших мешков стал более-менее одинаковым.
— Да.
— И где они?
— Здесь. — Контролер подвинул на край стола сумку с гранатами. — Можешь забирать.
— Ты зачем пломбы ставил? — Я взял сумку и повернулся к Максу. — У тебя же разрешение на вынос было.
— А я без понятия, мне так со склада выдали. — Макс забрал АКСУ и, вытащив из рюкзака рожки с патронами, сразу же вставил один из них в автомат. После этого он сунул два рожка в карманы, нашитые по бокам на полушубок, и усмехнулся: — Я богат! Я, блин, чертовски богат!
— В смысле? — не понял его Ветрицкий.
— А чего непонятного? За сто двадцать автоматных патронов кучу бабок срубить можно. — Макс закинул автомат на плечо и несколько раз подпрыгнул, проверяя, не болтаются ли рожки.
— Идиотизм какой-то. Неужели так сложно наладить производство боеприпасов? — удивился Николай.
— Сложно. — Я засунул сумку с гранатами себе в вещмешок. Быстро на этом деле деньги не срубишь: и организовать производство время надо, и через границу иногда крупные партии патронов все же проходят, так что цены на несколько месяцев даже падают. А боеприпасы местного производства дороже привозных получаются. Пока дороже, но вкладывать деньги на перспективу страшно — жезлы, заряженные «свинцовыми осами» и «дыроколами», медленно, но стабильно дешевеют. Скинут Гимназия или Братство цены, и вылетят все инвестиции в трубу. — Никто деньги вкладывать не хочет.
