— Пошел ты! — Вид действительно дурацкий: короткая кожаная куртка, джинсы и огромные серые валенки. Но лучше так, чем в сырых ботинках ноги застудить. И пусть только кто-нибудь попробует приколоться.
Захлопнув за собой дверь, я догнал Дениса, и мы поднялись из подвала на крыльцо морга. Тепло. Погода для зимнего времени редкая: облаков на небе нет, ветер почти не чувствуется и тепла из-под одежды не выдувает. Время от времени с сосулек, свисавших с крыши здания, срывались капли и, ударяясь о наледь внизу, разлетались на мелкие брызги. Давненько я капели не слышал, с июня, пожалуй. Хорошо, валенки кожей подшиты, а то еще и их промочил бы.
— Куда завтракать пойдем?
— В пельменную. Оттуда до места пара минут ходу.
— В «Пельмень», так в «Пельмень». Только я на нулях, с тебя червонец аванса. — Я прикинул, что оставшихся в тайнике денег едва хватит на приобретение амулета, да и золото заранее получить никогда не помешает. Неплохо день начинается: пельменная была не самой дешевой закусочной в Форте, и кормили там очень даже неплохо. Я бы, наверное, туда наведывался чаще, только больно уж идти долго — полчаса, не меньше. Проще в «Берлогу» заскочить. Было проще…
— Забей, я угощаю. — Денис перепрыгнул через кучу подтаявшего снега на обочине и с трудом удержал равновесие, поскользнувшись на раскатанной дороге.
Хорошо на улице. Благодать: тепло, солнышко светит. Редкие птицы оживились и чего-то даже пытаются щебетать. Сейчас, на самом деле, гораздо лучше, чем когда в начале июня начинается теплый сезон. Тогда только держись. Подтаявший снег пластами съезжает с покатых крыш, метровые сосульки срываются с карнизов, а такие, казалось бы, надежные дороги превращаются в жуткую кашу из грязи и ледяного крошева, заправленную стылой водой. Я уже молчу про вытаявшие сигаретные пачки, пустые бутылки, использованные презервативы, мятые консервные банки и прочий мусор, с сентября по май копившийся в сугробах. Все это непотребство продолжается до июля, затем наступает короткий летний сезон, и уже в конце августа в Приграничье вновь воцаряются снег и холод. Слабое летнее тепло даже не может выгнать стужу, накопившуюся за долгую зиму. Из меня, по крайней мере, не может.
Не спеша, мы добрались до пельменной. А чего спешить? Время есть, а растянуться на подтаявшей дороге или соскользнуть в выбитую в накатанном насте снега колею ничего не стоит. Лед же сегодня ничуть не мягче, чем обычно. Расшибиться можно запросто, тем более легонькая курточка при падении удар не шибко-то и смягчит. Попадавшийся навстречу народ тоже, по-видимому, никуда не спешил. Это правильно, наслаждаться нежданно-негаданно нагрянувшим теплом следует не торопясь, со смаком вдыхая больше не морозящий ноздри воздух. Ну а те бедолаги, кому с утра было куда спешить, могут принимать воздушные ванны по месту работы.
Спустившись по обледенелым ступенькам лестницы в полуподвальное помещение, мы оказались в «Пельмене». На входе я задержал дыхание, и густая смесь запахов тушеной капусты, жареного мяса, свежей выпечки и гари с кухни ударила в нос не в полную силу. Помню, первый раз, когда сюда зашел, чуть слюной с голодухи не подавился. Ароматы не шибко аппетитные, но еда на вкус куда лучше, чем на запах.
В длинном полутемном зале, кое-как освещенном проникавшими сквозь грязные стекла солнечными лучами, сидели всего пять человек. Полностью завалив один из столиков снятой верхней одеждой, они придвинули пару столов к камину и уселись поближе к огню. Удачное время: те, кто может себе позволить здесь позавтракать, уже ушли, а обеденное время еще не наступило.
Денис подошел к столику у окна, до середины засыпанного снегом, кинул полушубок на скамью и плюхнулся на стул. Я сел напротив, но куртку снимать не стал. Не жарко.
— Что будете заказывать? — Симпатичная официантка подошла почти сразу же. Фигурка у нее очень даже ничего. Есть за что подержаться.
— Холодно тут у вас. На улице и то теплее, — улыбнулся ей Денис. Не дождавшись ответа, он подмигнул мне и продолжил: — Что есть?
— Пельмени, вареники с картошкой, капустой, макароны по-флотски, пирог с рыбой, жаркое из горного медведя… — затараторила девушка.
— А полегче что-нибудь? — прервал ее на жарком Селин. Я был с ним полностью согласен: во-первых, мясо этого самого медведя жесткое до невозможности и воняет тухлятиной, а во-вторых, не стоит сейчас набивать пузо — неизвестно, как дело повернется.
— Рассольник, куриный суп с лапшой, тройная уха, яичница…
— Мне куриный суп, пару кусков хлеба и компот. — Я почесал заросшую щетиной щеку. Надо бы побриться. Да и постричься не помешает, а то оброс, как не знаю кто. Раньше здесь подрабатывал цирюльник, было очень удобно — забежал перекусить, заодно от щетины избавился. — Парикмахер у себя?
— Да. Хлеб белый или черный?
— Белый.
— Вы что будете? — Официантка повернулась к Денису.
— Яичницу, суп куриный и компот. Хлеб не надо.
— Одна яичница, два куриных супа, два компота и белый хлеб, — повторила девушка и направилась на кухню. Денис проводил ее долгим, задумчивым взглядом. Спорю на что угодно — уставился на ее покачивающийся зад, туго обтянутый синим платьем. Тоже развлечение.
— Время вроде есть, пойду обкорнаюсь, — сказал я, посмотрев на Дениса. Тот кивнул. Я, не дожидаясь, когда принесут заказ, завернул по пути в туалет — когда еще будет возможность в тепле облегчиться — и отправился в парикмахерскую.
— Можно? — заглянул я внутрь маленькой комнаты, отодвинув в сторону толстую занавесь, загораживающую дверной проем. Фу-у-у, ну и жарища здесь! До чего натопили — буржуйка почти докрасна раскалилась. Других желающих постричься не было, так что суп не должен успеть остыть. Если, конечно, незнакомая тетка лет сорока работает так же быстро, как старый мастер.
— Проходите. — Парикмахерша отложила на столик с зеркалом потрепанную книжку в мягкой обложке и подняла с кресла полотенце. — Как стричь?
— Под расческу и еще побрейте, пожалуйста. — Я кинул куртку на табуретку и развалился в кресле. Парикмахерша накинула полотенце и заткнула его края за ворот свитера. Я с силой выдохнул воздух через стиснутые зубы — больно! О самой стрижке ничего плохого сказать не могу: от мерного щелканья ножниц клонило в сон и только редкие команды «голову поверни», «голову наклони» да «сиди ровно» не давали задремать. Второй раз стискивать зубы пришлось, когда полотенце убирали. Я проследил, как женщина тщательно смела с пола состриженные волосы, завернула в какой-то кулек и швырнула в огонь, плотно прикрыв дверцу печи, прежде чем по комнате успел распространиться запах горелых волос. Своеобразная защита от дураков: порчу навести много ума не надо, а раздобыть волосы или обрезки ногтей жертвы под силу не всякому.
— Сколько с меня? — поинтересовался я, проводя ладонью по коротко остриженной голове.
— Двадцать копеек золотом. — Женщина поставила веник с совком в угол и вытерла руки о передник.
Я кинул на стол к зеркалу двести рублей и подхватил с табуретки куртку. Недорого, так что пока Шурик Ермолов, стригший своей машинкой почти весь отряд, в Форт не вернется, можно будет сюда захаживать. На все про все ушло минут пятнадцать, и, когда я вернулся в зал, Денис еще только доедал яичницу, а от моей тарелки поднимался густой пар. Неплохо пахнет. Я накинул куртку на плечи, завязал на груди рукава и помешал суп ложкой.
