Капрал Линцтрог с сочувствием глянул на меня, и теперь его морщинистое лицо ничуть не походило на добродушную физиономию дядюшки Тук-Тука. Нет, теперь его теплыми глазами на меня смотрела смерть. Вот как оно…
Ну уж нет, не спешите меня хоронить…
Краснявка. День четвертый
И все-таки жизнь – хорошая штука. Особенно если умеешь ей радоваться. А когда сильнее всего жизни радуешься? Правильно – после того, как чуть с ней не распрощался. И плевать, что там дальше будет, – главное, сейчас ты живешь и по земле своими ножками ходишь, а не с петлей на шее на эшафоте болтаешься.
Так что нельзя сказать, будто я сильно расстроился из-за угрозы лейтенанта отдать меня под трибунал. Совсем же еще мальчишка – перебесится и успокоится. А не успокоится – выкручусь как-нибудь.
Куда сильнее меня беспокоила полученная от брата предсмертная весточка. По идее – надо бы бросить все дела и рвануть на север, но это пока просто невозможно. И дезертировать после сегодняшней выходки весьма проблематично, и Катарину найти жизненно необходимо. Ох, тенью чую, сейчас в Тир-Ле-Конте такая грызня начнется… Одна надежда на отца. Но у него и в Альме забот хватает.
После того как мы на деревенском погосте похоронили погибших сослуживцев и загубленных бунтовщиками крестьян, лейтенант Эмерсон приказал занять дом бывшего старосты и переждать ночь там. Поутру от капитана Анвольда должен прибыть гонец, тогда уже ясно станет – останемся мы здесь дальше или придется перебираться на новое место.
В связи с такой неопределенностью лейтенант распорядился усилить караулы и, опасаясь нового нападения мятежников, даже не отпустил пехотинцев в церковь на отпевание погибших товарищей. Вместо этого он пригласил священника, чтобы тот отслужил заупокойную прямо в доме старосты. Волонтеры присоединились к солдатам, а мы с Арчи без дела болтались по заднему двору, делая вид, что помогаем Шутнику готовить ужин. Укрывшийся плащом Бернард храпел на загнанной сюда телеге.
– Кейн, ты идиот! Какая муха вообще тебя укусила? – закатил глаза Шутник, помешивавший деревянной ложкой похлебку в котелке над костром.
– Ты о чем это? – разыграл я удивление.
– С какой стати ты продырявил этому рыцарю башку? – уточнил вопрос сидевший рядом на бревне Арчи.
– Должен же я был сделать хоть что-то хорошее в своей жизни, – пожал я плечами.
– Ты это собираешься говорить на трибунале? – Арчи поднялся на ноги и огляделся. Ни капрала, ни лейтенанта видно не было. – Придумай что-нибудь получше.
– Думаю, до этого не дойдет.
– На твоем месте я бы на это не рассчитывал, – предупредил меня Шутник. – Лейтенант хоть и остыл, но слово сдержит.
– Да и тень с ним, как-нибудь выкручусь, – отмахнулся я.
– Вот этого я и опасаюсь, – скорчил гримасу Арчи и уже краешком рта тихонько пробормотал: – Тихо, капрал идет.
– Кейн, иди сюда, – позвал меня Линцтрог, остановившись рядом с конурой.
– Слушаю, господин капрал, – подошел к нему я.
– Лейтенант приказал приглядеть за тобой, чтобы ты глупостей не натворил, – неожиданно в открытую предупредил меня Линцтрог и по его добродушному лицу скользнула тень раздраженной гримасы. – Видно, всерьез он на тебя взъелся. Но если решишь попытать счастья, я отвернусь. И ребята мои ходить по пятам не станут.
– Спасибо, господин капрал. – Мне ничего не оставалось, кроме как его поблагодарить. – Я могу идти?
– Иди, сынок, иди, – разрешил Линцтрог и ушел в дом.
Я вернулся к костру, присел на бревно и задумался. Серьезно он советовал дезертировать, не дожидаясь возвращения в Старый Перент, или просто хотел на мою реакцию посмотреть? Если разобраться, добрых чувств к подстреленному рыцарю ему испытывать не из-за чего. Даже скорее наоборот: хоть оставленные в деревне пятеро пехотинцев и успели занять оборону, это ничего не изменило: удравшие при появлении нашего отряда мятежники спалили их вместе с домом. Но что было, то прошло, а сбеги я – это будет оплошность Линцтрога. И, насколько мне удалось понять характер капрала, таких ситуаций он очень и очень не любил. Вот ведь вопрос-то…
– Чего он хотел? – оценив мой задумчивый вид, поинтересовался Арчи.
– Да так, ерунда, – покачал я головой.
– Подсказал, где веревку можно раздобыть? – усмехнулся Шутник и попробовал на вкус ароматное варево.
– Что-то типа того. Ну что, кашевар, долго ждать еще?
– Да готово уже. – Шутник попробовал еще раз и сплюнул. – Не, чуток подождать придется.
– А скажите-ка мне, господа хорошие, – я вытащил из сумки изъятую у эльфа серебристую шишку, – что это за чудо такое?
– Убери, – попросил спрыгнувший с телеги Бернард. – А лучше выкинь.
– А что такое? – удивился я.
– Видел, как карету проповедника расхлестало?
– Ну?.. – кивнул я.
– Это эиль-на-тарол, – нараспев произнес тайнознатец. – Серебряная стрела леса.
– И? – озадаченно потер я затылок, но шишку все же в дорожную сумку убрал. – Что с того?
– А ты отойди за амбар и отломи чешуйку. Если сразу не выкинешь – на куски разорвет, – наконец толком объяснил Бернард.
– Полезная, значит, в хозяйстве вещь, – решил я. – Сгодится еще.
– Смотри, осторожней с ней, – забеспокоился Шутник. – А то и от тебя мокрого места не останется, и товарищей ни за что во тьму отправишь.
– Не дрейфь, не отправлю, – успокоил его я. – И как это «ни за что»? Товарищей всегда есть за что.
– Кейн, пришли к тебе. – Покинувший свой пост у ворот Олаф остановился рядом с костром. – Мужик какой-то спрашивает того, кто рыцарю третий глаз нарисовал.
– Кто такой? – насторожился Арчи.
– Да вроде на Фиценвольда похож. Может, родня?
– Ладно, разберемся, – поднялся я на ноги. – Арбалет дай.
– Не, – двумя руками вцепился в оружие волонтер. – Я на посту.
Бернард отвернулся скрыть улыбку, а Шутник и Арчи так и вовсе расхохотались на весь двор. Я только хмыкнул, сдерживая смешок, и в сопровождении волонтера отправился к воротам, где прислонившийся к забору пехотинец пристально рассматривал незваного гостя.
Тот нервно теребил в руках неокрашенную войлочную шапку и старательно изучал носки собственных ботинок, боясь лишний раз отвести от них взгляд. Рябой крестьянин и вправду сильно походил на погибшего Фиценвольда, только был чуток помладше и не такой кряжистый. Думаю, они хоть и не близкая, но все же родня.
– Ну чего надо? – не слишком дружелюбно поинтересовался я, и мужик вдруг протянул мне небольшой, но туго набитый кошель.
Вот так дела.
