Придя домой, Диля занялась обедом. Хотела после обеда уложить Машку спать, чтоб соблюсти все нянькины режимные обязанности, да не тут-то было. Девчонка ложиться в постель категорически отказалась. Но на компромисс пошла – заявила, что она «просто так полежит», пока Алик ей книжку про Чиполлино читает. Уснула она на третьей странице, так и не восприняв пролога в истории про итальянского лукового мальчика. Алишер поднял на мать глаза, усмехнулся по-взрослому, даже несколько скептически. Потом проговорил шепотом:
– Да она хорошая, мам… Только вредная очень. Она боится, что мама с папой ее не любят.
– А у нее и папа есть? – тоже шепотом полюбопытничала Диля.
– Говорит, что есть. Она с ним гуляет иногда.
– Ладно, Алишер. Не будем об этом. Какое нам с тобой дело? – пресекла она на корню природный, но пошловатый интерес к чужой жизни. – Наше с тобой дело на сегодняшний день самое обыкновенное, нянькино. Завтрак-обед, прогулка-сон, книжки-рисунки. А больше нас никто ни о чем и не просит.
И тем не менее Диля решила-таки навести в Лариной квартире генеральный порядок. Черт его знает почему. Может, просто руки чесались и очень хотелось глазами посмотреть, как эта интерьерная красота будет выглядеть в чистом обихоженном состоянии, а может, Ларино горе ее на такой поступок подвигло – захотелось что-нибудь сделать для нее приятное.
Начала она с окна – промыла стекло дочиста, сняла хитро переплетенные меж собой полоски портьер, перестирала их в ванной. Потом, правда, мучилась долго, вспоминая, как оно все висело и переплеталось в прежнем пыльном, но изысканно дизайнерском состоянии. А после уже и за саму гостиную принялась. Как мама говаривала, когда делала уборку в их душанбинской квартире, – «все насквозь чихвостить». Тряпки, щетки, пылесос мелькали у нее в руках, как у хорошего циркового жонглера, ноги сами по себе успевали пританцовывать под бодрые песенки из динамиков музыкального центра. Когда с гостиной было покончено, она отошла к дверям, окинула взглядом свою работу – и впрямь как журнальная картинка получилась. Приятно посмотреть. А завтра и за спальню хозяйскую можно взяться, и за Машкину комнату. Да и кухня полной и безоговорочной чистоты требует. В общем, работы тут на неделю, не меньше. А на сегодня хватит. В конце концов, ее в няньки позвали, а не в горничные. Разошлась тут с личными инициативами…
Тихо-мирно накормив детей ужином, она уселась перед телевизором, вполглаза наблюдая за действом на экране, где шел юбилейный концерт молодого полненького певца с капризным лицом юного херувима. На ковре у ее ног расположились Машка с Алишером, складывали огромный пазл, ползали вокруг него увлеченно, сопели от старания. Совершенно идиллическая семейная картинка получилась. Диля даже вздохнула потихоньку – как хорошо тому, у кого крыша над головой есть! Пусть и не такая комфортабельная. За окном – дождь, в доме чисто, тепло, певец так трогательно и самолюбиво поет про себя, что он «натуральный блондин, на всю страну такой один»… Шурик, сидя с ней рядом на диване, вдруг подскочил на ноги, тявкнул сердито, будто возмущаясь хвалебным заявлением певца. Диля потянулась было погладить его по дрожащей спинке, но рука замерла на полпути – полился вдруг из прихожей мелодичный, но тревожный звук. Кто-то нажимал на кнопку дверного звонка с той стороны.
– Маш, кто это? – испуганно спросила она, будто девчонка могла видеть через дверь. И тут же пожалела о том, что не получила от Лары никаких инструкций на случай прихода гостей.
– Не знаю… – легкомысленно пожала плечиками Машка, не отрываясь от увлекательного занятия.
Алишер с испугом посмотрел на мать, будто ее тревога моментально передалась и ему, вскочил на ноги, застыл в ожидании.
– Я пойду посмотрю… – почему-то шепотом произнесла Диля, на цыпочках перебегая гостиную.
В дверном глазке выпукло обозначилось мужское лицо, обыкновенное, совсем не разбойничье. «Чего я испугалась, будто преступница какая? – ворохнулась у нее в голове успокоительная мысль. – Это, наверное, какой-нибудь Ларин знакомый в гости решил зайти. Чего тут особенного? И консьержка внизу его пропустила. Значит, он свой…»
Осторожно повернув рычажок замка, она приоткрыла дверь, натянула на лицо вежливую улыбку. Мужчина за дверью тоже ей улыбнулся, правда, несколько удивленно. Был он приличного совершенно вида – одет с иголочки, светловолос, румян, ухожен. Чем-то походил даже на того певца, который «натуральный блондин, на всю страну такой один».
– Здравствуйте. Войти-то можно? – решительно шагнул он в прихожую. – А вы кто? Новая нянька, что ли? – И тут же прокричал зычно в сторону гостиной: – Машулька, дочь! Иди сюда, лапа моя!
– Папа! Папочка! – шустрым колобком вылетела ему навстречу Машка, впрыгнула в подставленные руки, цепко впилась руками в шею. – Папочка мой пришел!
– Ага, пришел. Я за тобой. Собирайся, к бабушке поедем. Бабушка по тебе соскучилась.
– Погодите… Что значит – собирайся? – растерянно проговорила Диля, отступая в сторону. – Вы извините, конечно, но Лара ребенка мне доверила, и я не могу… Она мне никаких распоряжений на этот счет не давала…
– Лара? И не давала распоряжений? Как это на нее не похоже! – саркастически улыбнулся мужчина, опуская ребенка с рук. – Наша Лара всю жизнь только тем и занимается, что дает всякие распоряжения!
– Ну, этого я с вами, простите, обсуждать не буду! – решительно взяла Машку за руку Дина. – Вы уж меня извините, но ребенка я с вами не отпущу. Пусть Лара скажет, тогда…
– Ну так позвони ей, получи свои драгоценные распоряжения! Где она, кстати? Все на работе пропадает?
– Нет. Она в Калининграде.
– А… Понятно. К папе подалась, значит. А на дочь ей наплевать, пусть тут дочь с нянькой время проводит.
– Не говорите так… У Лары в Калининграде отец умер.
Мужчина вдруг дернулся, посмотрел на нее потерянно и как-то сразу сник, проговорил тихо и неуверенно:
– Что ж она… Что же она даже не позвонила… Я бы поехал к ней, помог бы…
Пошарив в кармане пальто, он извлек на свет мобильник, уставился на него задумчиво, словно не знал, что с ним делать и как он вообще в руках оказался. Потом поднял на Дилю красивые виноватые глаза, улыбнулся жалко:
– Вот вся она в этом, Ларка… Ни за что сама не позвонит. Если человек ушел от ее властного влияния, то он для нее будто уже и не существует. Выкинула меня из своей жизни, будто я умер. Ну да ладно, что ж теперь…
Набрав номер, он прижал трубку к уху и сосредоточился ожиданием. Лицо его вмиг посерело, будто стекло вниз, губы сжались, рассеянный взгляд прошел через Дилю насквозь. Так стоял он долго, потом отнял трубку от уха, протянул ее Диле, произнес, будто оправдываясь:
– Не отвечает… Видит, что я звоню, и не отвечает. Значит, не отпустите со мной Машку?
– Нет, извините…
– Ну хорошо. А пройти-то мне хотя бы можно? Имею я право с дочерью пообщаться? А, нянюшка?
