– А чем плоха эта? – бросает он.
Барбарелла-Эммануэль отодвигает стул и поднимается.
Она не считает нужным отвечать, она направляется к танцполу,
на котором с микрофоном в руках топчется главный жиголо. И принимается
топтаться вместе с ним, неожиданно прильнув к его телу и положив руку ему на
плечо. Парень включается в игру, наградой чувственным обжиманцам служат дружные
хлопки зала, улюлюканье и одобрительный свист.
Барбарелла-Эммануэль – редкостная сука.
Несмотря на всю эротичность образа. Гори ты огнем,
редкостная сучка! И чтобы у тебя сгнили мочки – от копеечной бижутерии, которую
ты носишь!.. Хочется верить, что Мерседес, смерть которой ты и подонок Жюль
использовали как разменную монету, как повод пофлиртовать, была совсем другой.
И Мишель наврал про дешевое кольцо. И про заколку тоже. И вообще – Мерседес,
сладкая, как яблоко, до сих пор жива.
– Как вам эта сцена? – слышу я голос за своей
спиной. Это не Алекс (чего бы мне страшно хотелось) – Фрэнки.
– Вы про танец?
– По-моему, они уже свингуют. – Не дожидаясь
приглашения, Фрэнки плюхается на стул рядом со мной. – Неплохо у них
получается.
– Отвратительно.
– Не будьте злой, Сашa. Вам это не идет. Он знает, как
меня зовут. Странно.
– По-моему, мы не были представлены друг другу.
– Были. Вы просто запамятовали, что заполняли мою
карточку. «Франсуа Пеллетье, но можете звать меня Фрэнки». Помните?
Я пожимаю плечами.
– А ваше имя я случайно подслушал на ресэпшене. У вас
свидание?
– Не с вами.
– Утренний счастливчик?
«Утренний счастливчик» – Фрэнки имеет в виду Алекса, попался
бы мне сейчас на глаза этот счастливчик! Но, учитывая мое настроение, я готова
примириться и с Фрэнки.
– Все может быть.
– На его месте я бы поторопился.
– Вам-то что?
Фраза совсем не выглядит агрессивной, точки в окончании не
предусмотрены – напротив, я нашпиговываю ее вопросительными знаками (вам?-то?
что???); вопрос предполагает ответ, пять вопросов предполагают пять ответов.
Крючок и петелька, крючок и петелька, из этого при желании может получиться
неплохое полотно беседы. А учитывая склонность Фрэнки к спонтанному ткачеству –
и целый гобелен.
– Вдруг вас кто-то уведет? Прямо у него из-под
носа? – Фрэнки понял мой замысел, и тоже жонглирует вопросами.
– Уж не вы ли?
– Я бы рискнул. Почему нет?
– Рискните. Почему нет?
Столь легкой победы Фрэнки явно не ожидал. Он совсем
по-мальчишески шмыгает носом:
– Вы позволите угостить вас коньяком, Сашa?
– Я не пью коньяк.
– Тогда, может быть, шампанское?
– Пожалуй.
Фрэнки проигрывает Спасителю мира по большинству
показателей, в контексте Спасителя мира он будет вечно вторым, как и
горнолыжник Жюль. Несомненно лишь одно: за шампанское мне платить не придется.
Оставлять чаевые подошедшему официанту – тоже, Фрэнки уже о чем-то интимно
шепчется с ним.
Оба при этом улыбаются, оживленно приподняв брови и
поигрывая скулами: как будто речь идет не о заказе, а о чем-то таком, чему они
были свидетелями или хотели быть свидетелями. Фрэнки и официант похожи на
приятелей, выступавших за одну баскетбольную команду в школе и имевших одних и
тех же телок из группы поддержки, а вот теперь появилась еще одна. Которую сам
бог велел разложить на составляющие: сиськи, задница и способность делать минет
в полевых условиях. Отвращение к Фрэнки длится секунду, не больше, после чего я
говорю себе:
все вечно вторые на короткой ноге с официантами,
консьержами, горничными, портье и сантехниками, бесплотной обслугой аквариумов
и террариумов, газонокосилыциками, почтальонами, раздатчиками полотенец; все
они играли в одной баскетбольной команде.
Только Спасители мира никогда ни во что не играют. Они лишь
сочиняют правила игры.
– Вы, я смотрю, успели стать здесь завсегдатаем,
Фрэнки. И суток не прошло. Завидная прыть.
– Вас это раздражает?
– Нет. Просто вы разговаривали с официантом, как будто
он ваш шурин. Или как будто вы вместе служили в Иностранном легионе.
– Я всегда отношусь к людям уважительно. Кем бы они ни
были. Это не требует особых затрат, но всегда возвращается сторицей. Вот, к
примеру, сейчас нам принесут лучшее шампанское.
– Так уж и лучшее!
– Лучшее, которое можно найти в этом городишке.
…Шампанское, появившееся на нашем столике через рекордные
две минуты, действительно оказывается вкусным, или все дело в том, что я не
пила шампанского много лет? Как бы то ни было, вполне невинный алкоголь сразу
же ударяет мне в голову, не так уж он плох, этот Фрэнки! Не в пример лучше
скотины Алекса, простой парень, легкий, веселый, с жизненной философией,
которую можно только приветствовать.
К тому же у него отличная фигура, ни жиринки лишней, сегодня
утром, когда он продефилировал мимо нас с Алексом в костюме для серфинга, я уже
имела возможность в этом убедиться. Вечерний Фрэнки впечатляет не меньше:
джинсы с налетом демократизма, черная рубашка с открытым воротом и мокасины,
лишенные всякого пафоса. Фрэнки – не раб торговых марок и навязших на зубах
брэндов, и это тоже можно отнести в актив.
– Расскажите о себе, Сашa, – воркует Фрэнки.
Еще один плюс – он просит рассказать о себе, вместо того
чтобы сразу же начать грузить меня небылицами о таинственном прошлом в
спецслужбах, о блестящей карьере наемного убийцы, о юношеских подработках в
качестве порноактера и об одиночестве души и тела, которое я непременно должна
скрасить. Хотя бы ближайшей ночью.
– Что вас интересует?
– Как такая симпатичная девушка могла оказаться здесь?
– Симпатичные девушки могут оказаться где угодно. Разве
вам не говорил об этом ваш папа? Или ваш шурин?
– Что-то не припомню.
– Марокко показалось мне подходящей страной.
– Подходящей для чего?
– Чтобы здесь остаться.
– Навсегда?
– Возможно.
– Какая потеря для всех остальных стран!..
Шампанское.
Не будь его, сомнительной свежести комплимент показался бы
мне пошлым, слащавым, но я смотрю на Фрэнки сквозь бокал, наполненный светлой
жидкостью. И это вносит поправки в образ молодого человека с дивной фигурой:
Фрэнки – не второй. Не исключено, что он может оказаться первым и единственным,
моей способности надираться одним бокалом слабоалкогольного напитка можно
только позавидовать. А что было бы, если бы я согласилась на коньяк?..
