Слава богу, что ЮНЕСКО еще не пронюхало о существовании
Ясина и рыбы, которой он торгует. И не наложило квоту на его трюки со
вспарыванием рыбьих животов. У меня есть шанс.
Катер Хасана и Хакима на месте, к нему прилепилось еще
несколько лодок, над которыми кружат полчища голодных чаек. И раньше их крики
напоминали мне крики муэдзинов, сейчас же сходство особенно очевидно. Чайки
везде, а запах рыбы, воды и гниющих водорослей норовит пробраться не только в
ноздри, но и под одежду, под кожу.
Знаю я эти штучки, знаю я этот запах, но готов ли к нему
чистюля Алекс Гринблат?
Он не выказывает никакого беспокойства, никакой
брезгливости, даже когда под его подошвами начинают хрустеть вырванные жабры,
выпавшие перья, ошметки чешуи. Алекс предельно сосредоточен, он не отстает от
меня ни на шаг.
Только в одном месте заметен просвет, не занятый нахальными
птицами. Там и стоит лодка Ясина. А спустя секунду появляется сам Ясин, до
этого он возился со снастями. Картинка, достойная быть запечатленной в
настенном календаре «MAROC», январская, самая востребованная страница:
фольклорный араб в фольклорном челне, нефольклорные элементы
отсечены при ретуши. ПРИВЕТ ИЗ МАГРИБА!
Я испытываю облегчение, когда вижу на Ясине потрепанные
спортивные штаны и жилетку с множеством карманов. И штаны, и жилетка вступают в
явное противоречие с чалмой на голове, но это даже хорошо, никакой особой
экзотики, оставим туземные прелести туристам. К тому же мне не хочется казаться
приятельницей Ясина, демонстрировать трогательное единение Запада и Востока –
что может быть пошлее? Максимальная сдержанность, вот что от меня требуется.
Максимально сдержанно я машу Ясину рукой:
– Здравствуйте, Ясин.
– Здравствуйте, мадам.
Лодка Ясина забита рыбой, сегодня ее еще больше, чем
когда-либо. Салака, ставрида, тунец – их тела играют на солнце и поражают своим
великолепием. Нет только сельди, но сезон лова сельди еще не наступил. Ближняя
к нам с Алексом груда угрожающе шевелится.
Осьминоги.
Четыре маленьких и один побольше.
– Как обычно, мадам?
– Как обычно, Ясин.
«Как обычно» предполагает, что я спущусь в лодку и сама
выберу рыбу. После этого Ясин вспорет ей живот и… Может быть, Алекс Гринблат
удивится настолько, что отвалит за содержимое живота энную сумму. Алекс стоит
за моей спиной, а это означает определенную корректировку «как обычно».
– Можно, мой друг тоже спустится? – спрашиваю я у
Ясина.
– Конечно, мадам.
Ясин подает мне руку, и я оказываюсь в лодке, после чего
туда же спрыгивает Алекс. Ясин отступает на корму: места для троих в середине
маловато.
– Выбирайте рыбу, Алекс, – командую я.
– Зачем?
– Увидите.
– Можно выбрать любую?
– Абсолютно любую.
– Я не поклонник рыбы и морепродуктов.
– Неважно. Вы же хотели, чтобы я вас удивила.
Выбирайте!
– Лучше вы. – Нерешительность Алекса мне
непонятна.
– Если это сделаю я – вы обвините меня в сговоре с
продавцом и подтасовке фактов.
– Не обвиню.
– Хорошо.
Все последующее происходит подавно отработанной схеме:
поискав глазами подходящий экземпляр, я останавливаюсь на тунце в руку длиной,
с темно-синей спинкой, бледным брюхом и разводами у плавников. В затуманившихся
глазах тунца стоят слезы, меня они не разжалобят.
– Эту.
– Хорошо, мадам. Почистить ее?
– Как обычно, Ясин.
Рыбак подбрасывает тунца на ладони, затем укладывает на
импровизированную разделочную доску – кусок твердого темного дерева, прочно
обосновавшийся между двумя скамьями, – и начинает счищать чешую. Процесс
занимает минут пять, причем Ясин считает своим долгом развлечь нас разговором.
– Мне приснился странный сон, мадам.
– Странный?
– Сон со значением.
«Сон со значением » – таких сложных построений еще не
встречалось в примитивном французском Ясина, должно быть, он тайком занимается
самообразованием. Нужно подарить ему франко-арабский словарь, я видела его в
библиотеке Доминика, – жалкий, пыльный, никем не востребованный. Ясину же
он может пригодиться.
– Сломанные стрелы. Змея. Несколько кошек. И вы, мадам.
– Пестрая компания.
– Все дело в кошках, мадам. Я не могу сказать, что
делали вы и что делали кошки. Но… Это не очень хороший сон.
– Не очень хороший?..
Лицо и руки Ясина скрываются в облаке рыбьей чешуи, больше
похожей на пелену снега или дождя, я уже успела забыть, что где-то существует
снег, существует дождь. И мартовская жижа как лучшая декорация для эпического
финала – «Оставь меня в покое, идиотка!»
Что делали кошки в сне Ясина? Что делала там я? Какое мне
вообще дело до снов рыбного божка, от них можно было бы и отмахнуться. Если бы
не сплетни и враки, которые распускают Хаким и Хасан. Ясин не может рассказать
мне свой сон в подробностях, потому что я пришла не одна, и, значит, все дело в
Алексе? Или все-таки в кошках? Но ведь никогда раньше мы не вели разговоры о
снах!..
Скорей бы он закончил чистить тунца.
– Я должен вас предостеречь, мадам.
– Отчего?
Я обеспокоена, но не только и не столько словами Ясина, а
тем, как они смотрятся со стороны. Путаные символы, путаные окончания,
Спасители мира при таком раскладе впадают в скуку и нигилизм первыми.
– Просто предостеречь. Вы должны быть осторожны. Нужно
положить конец всему этому. И немедленно.
– Хорошо, я буду осторожна.
– Все как обычно, мадам? – Ясин вовсе не кажется
успокоенным, нож, обратной (зазубренной) стороной которого он снимал с тунца
чешую, подрагивает.
– Да.
Неожиданно в лодку бьет волна, и, чтобы удержаться, я
хватаюсь пальцами за запястье Алекса. Пытаюсь ухватиться – и обнаруживаю
пустоту: Алекс даже не подумал помочь мне. Такие мелочи, как волны и девушки,
нуждающиеся в помощи, его не занимают. Тем более что Ясин уже вспорол рыбье
брюхо.
Я молю бога, чтобы все прошло «как обычно».
Есть!..
Покопавшись в потрохах, Ясин извлекает на свет ключ. Не
такой эффектный, какой была курительная трубка, но тоже заслуживающий внимания.
Незатейливая бородка с двумя зубцами, узкое тело, на наконечник намотана часть
тунцовых внутренностей – ее не разглядеть.
Алекс присвистывает.
– Это шутка? – помедлив, спрашивает он.
